тарелка. Он выругался себе под нос, проклиная тот день, когда обратился к лесной ведьме за помощью.
Наконец дрожащий как осиновый лист и бледный как полотно хозяин вынес огромную корзину, накрытую льняным полотенцем.
– Вот, матушка, – чуть ли не скулил он. Его перепуганный вид вызывал жалость. – Всё, как ты любишь. Али ещё чего пожелаешь?
Ему показалось, что капюшон презрительно усмехнулся.
– Да нет. Благодарствую, Брюхоскуп…
– А-а-а, это ты! – в этот момент из-под стола выполз пьяный хвастун. – Кажись-ка, на ловца и зверь бежит…
Побелевший собутыльник, который пытался достать его за шиворот из-под стола, вцепился в рукав. Тот нетерпеливо выдернул руку и со словами: «Да отвали ты!» и со смешком, едва держась на ногах, направился к Маре.
– Ой, дурак! – прошептал Гура и прикрыл глаза ладонью.
Изумлённо приподняв брови, Странник бросил на друга быстрый взгляд. И хотя наёмник старался казаться спокойным, пальцы с силой стиснули кубок, а губы превратились в тонкую полоску, выдавая напряжение.
Рука потянулась к мечу, но плеча тотчас коснулась тяжёлая ладонь Гуры.
– Не лезь. Он уже обречён.
Странник нахмурился, но руку убрал. Прищуренные золотые глаза неотрывно следили за происходящим.
Пьянчуга, усмехаясь, окинул всех надменным взглядом. Его забавляло, что остальные стушевались, недоверчиво и испуганно посмаривая на него. Брага придавала смелости. Он представил, как завтра о нём все будут говорить со скрытым восхищением, и чувствовал себя выше всех находящихся в сумрачном зале. Всех тех, кто сейчас трусливо прятался под столы и напряжённо молчал. И это лишило его остатков разума.
Приблизившись к Маре, мужик развязно облокотился на стойку.
– Вы посмотрите, кто притащил безобра́зную тушу! – по-хамски вызывающе усмехнулся он, окидывая взглядом находящихся в зале. Вид притихших, внимательно следящих за ними людей ему понравился. – Это же Мара! Известная, мать её, целительница! Черногова шлюха – вот кто ты! – последние слова пьяница словно швырнул ей в лицо.
Она стояла безмолвно, не шелохнувшись.
– Молчишь, сучье отродье?! Шла бы ты в болото, где тебе самое место. Вслед за котятами своими.
Довольный собой, негодяй весело расхохотался. Он ждал, что другие посетители «Пристанища» поддержат его. Однако напряжённая тишина заставила его замолчать. В хмельном сознании заворочалось неприятное чувство тревоги.
Из-под капюшона послышался ледяной смешок. В давящем безмолвии он прокатился холодной волной по спине пропойцы.
– Младек, Младек, – проворковала ведьма тихим голосом. – Не тебе, жалкий выродок, говорить о матери моей. Видать, и вправду брага ум последний отняла!
Выражение лица Младека менялось с поразительной скоростью. Вызывающая смелость сменилась неуверенностью и смятением, а затем нескрываемым
