вдруг впала в печаль.
– Ты умница, ты лучшая, но все эти успехи ничего не стоят перед Богом, – объяснила она мне свою грусть. – В этом нет ничего духовного, вечного, одна суета и тщеславие…
Я испугалась, что мне придется уйти из гимнастики.
– Нет, гимнастику тебе бросать не надо! – развеяла мама мои страхи. – Тебе там нравится, ты занята интересным делом. А то посмотришь, некоторые девчонки шляются по подъездам, и всякая дурь у них в голове. Уж лучше спортом заниматься, чем всякими глупостями.
Ее слова я приняла, как благословение. Я четко усвоила, что если родители одобряют твои действия и разрешают тебе что-то, то это значит, они благословляют тебя, и все у тебя получиться. И наоборот, если родители не разрешают тебе что-то, а ты все равно это делаешь, то ничего у тебя не получиться, потому что без родительского благословения не будет тебе никакой божьей помощи. Мама моя с самого начала была рада тому, что я стала заниматься гимнастикой, а это значит, что она благословляла меня, и все у меня будет хорошо. Меня только напрягало очень, что она слишком уж рьяно была увлечена тем, как я там занимаюсь. С первых моих занятий она с интересом подглядывала за мной то в замочную скважину, то в щелку приоткрытой двери. Другие мамы в это время ходили по магазинам, или шли домой, чтобы потом прийти к концу занятия. Некоторые сидели здесь же, в раздевалке, и просто общались. А моя мама практически постоянно наблюдала за мной, и это для нее было гораздо интереснее разговоров с другими мамами и прогулок по магазинам. Она даже испытала облегчение, когда Машкина мама перестала сопровождать Машку и попросила мою маму присмотреть за своей дочкой. Машкиной маме было очень некогда – у нее дома был маленький ребенок. А моей маме это было только на руку, потому что теперь никто не отвлекал ее разговорами, и она могла беспрепятственно наблюдать за мной.
Поначалу мама даже не пыталась скрывать, что она подглядывает за мной во время гимнастики. Она не пряталась, когда тренер или какая-нибудь девочка, открыв широко дверь, выходили оттуда, и даже пыталась весело помахать мне рукой. Обычно я не замечала ее улыбчивого лица и машущей руки, потому что была сосредоточенна на гимнастике. Но однажды я увидела ее в проеме двери, и из глаз моих брызнули слезы. Я даже сама удивилась своей реакции. На меня как будто бы нахлынула какая-то мощная волна, и я не выдержала ее натиска… После этого случая мама, если кто-то широко распахивал дверь, поскорее пряталась, чтобы я ее не увидела.
А однажды, в апреле, когда она вот так же торчала у двери, наблюдая за моей персоной, ее попросили отойти в сторону. Она отпрянула, и мимо нее в зал прошли две холенные женщины. Одна из них была несколько моложе другой и выглядела просто шикарно. Пышные каштановые волосы, длинный расстегнутый плащ, из-под которого виднелся модный брючный костюм, на ногах ботинки на высоком каблуке. А другая женщина, постарше, выделялась забранными на затылке волосами ярко-красного цвета. Ресницы ее были густо намазаны тушью, губы краснели
