подтянут, даже задорен. Он сразу понял, что надо Анне Петровне, и с охотой взялся ей услужить. От него крепко пахло табаком-самосадом и чуть-чуть припахивало водочкой. Он, рядовой лейб-гвардии гренадерского полка, рядовой Красной армии, сержант Второй мировой войны, кавалер трех «георгиев» и двух орденов Славы, прекрасно помнил господ Шиманских, всех трех братьев: архимандрита Георгия, в миру Григория Павловича, и его двух младших братьев – Сергея Павловича и Андрея Павловича.
– Все в офицерах служили. Старший, Григорий, от любви к одной даме свихнулся, да и играть и гулять мастер был. В монахи подался, архимандритом стал. Сергей Павлович офицером были, а Андрей Павлович в Первую мировую у Самсонова убит был в Пруссии. Бравые господа были, лошадей держали, на весь уезд кутили. Сестрица у них была шибко верующая, она-то Григория в монастырь и определила, когда он от любови свихнулся. Нет, монахов здесь не осталось. Монахи тут самые лютые волки были, все с пулеметами и гранатами дрались. Тут такие дела были!
О «делах» Анна Петровна хорошо знала. «Союз Родины и Свободы» устроил в городе в восемнадцатом году восстание. В городе его подавили в один день, а монастырь продержался неделю.
Прохор Семенович служил когда-то в юности на конюшне Шиманских и с готовностью и охотой повел ее по бывшей усадьбе. Стуча сапогами, он ввел ее по чугунной лестнице на второй этаж дома и со скрежетом раскрыл рассохшиеся двери. Вздыбившийся паркет напоминал макет пересеченной местности. В забитые окна вступал зелеными буйными рядами сад, зелень была беспощадная и хищная. Лепные потолки потрескались и обвалились. Единственное, что уцелело, – это прекрасные мраморные камины.
– Здесь у них зала была, танцевали… ля-ля-ля! А это бильярдная была. Тут Григорий, Георгий-настоятель, бывало, рясу подберет и с братьями все в лузу загоняет. Большой спец был… Здесь кабинет был.
Со стен свисали порванные копии пасторалей Ватто и Фрагонара.
– Скоро этому разору конец будет. Монастырь и усадьбу дом отдыха и турбаза себе берут. Полный ремонт в древнем виде будет. Об иконах?
Об иконах Прохор Семенович мало слыхал.
– У старух кой-что есть, но образа все мелкие, крупных нет. Ризы поповские были – ребятишки порвали. Старуху Петровиригину туристы прибили. И зря. У нее особых образов не было. Так… тоже мелочь одна. Совершенно зазря ее по маковке прибили. Тут туристы на «жигулях» приезжали. В роще в палатке стояли, вот они ее и прибили, – и было видно, что слово «турист» для Прохора Семеновича значило то же, что и жулик.
– Милиция приезжала. Акт, протокол составили. Да поди ж, поймай! Улетели птички! Потом ребятишки около их стоянки гусиный пух нашли, они в совхозной ферме на крючок рыболовный гусей ловили. Есть ли кто-нибудь из монахов? Был один, Ермолай… Какой он монах? Бандит был, на Север его высылали. Потом слух был – вернулся. После войны тут все по усадьбе ходил, по монастырю. Человек темный, людей сторонится. Где живет? Не знаю. В городе в церкви иногда над покойниками читал. Давно
