по трем точкам: Лесокомбинат, Заплотина, Площадь. Устанавливается противопожарный режим, в связи с этим просьба о проведении окашивания травы на придомовых участках и неиспользуемых огородах. Предлагается навоз с трехлетней и пятилетней выдержкой. Продается участок на возвышенности, омываемой рекой Гусь: «Не упустите свой шанс в приобретении своей мечты!» В марте привозили молодняк кур-несушек: «Рыжие и белые, пестрые, привитые. У магазина. Просьба приходить ко времени, привоз будет обязательно в любую погоду, время торговли 5 минут».
За собором, на спрятанной кустами детской площадке, сделанной на манер сквера, сидит на лавках молодежь. Играют дети на качелях и горках. Рядом, между сквером и баташевским парком, стоит на грунтовой дороге белая полицейская «буханка». Водительская дверь распахнута настежь. Кажется, полицейские тоже там, где молодежь и невидимые более взрослые люди: проводят досуг, щелкают семечки, хохочут. Невозможно поверить, что кто-то воспринимает всерьез те срочные несушкины пять минут в поселке, где время давно уже не имеет особенного значения.
Кировск в декабре 2018 года
Бомбардьерчик «Северстали» (а другие самолеты в Хибины не летают) приземлился очень незаметно – вокруг, казалось, были еще темные облака, а на самом деле мы уже катились по земле. Я перешел через заснеженное летное поле, и в аэропорту у меня сразу зазвонил телефон: «Роман, это Оксана, я у выхода в медовой шубе». Черноглазая и чернобровая Оксана действительно стояла в медовой шубе.
Мы ехали по пустынной дороге через очень снежный лес. Темнота была космической, а телефон показывал, что не было еще и шести. Потом мы миновали город Апатиты и его гаражи. Гаражи выглядели точно так же, как выглядят они в Арзамасе, Ульяновске, Рязани, Норильске, Москве. У русских, подумал я, получилось создать как минимум цивилизацию гаражей. После Апатитов леса стало меньше. Позади сияли городские огни, потом они стали сиять впереди.
В тот день за Кировском открывали Снежную деревню, и меня везли туда, но Оксане нужно было взять кое-какие бумаги на ее работе. Мы заехали на Центральную площадь Кировска. Ее полукругом очерчивали бело-зеленые дома ленинградско-арктического облика. От наряженной елки поднималась вверх по холму долгая лестница. Перед елкой откуда ни возьмись появился ряд детей. Мальчик с краю держал в руках музыкальный центр. Он громко, как на сцене, сказал: «Добрый вечер! Сейчас для вас станцуем мы веселый джаз!» Заиграла песня, и дети действительно стали танцевать веселый джаз. «No more, no more, no more, no more», – пел Рэй Чарльз. Оксана, я, водитель и прилетевший со мной в одном самолете чиновник не знали, как быть, и смотрели на детей. Снег на земле отражал свет фонарей, и деревья вокруг стояли все белые и держали на себе снег.
Мы приехали к городскому горнолыжному склону, где высадили чиновника. Поперек спуска шла линия электропередач.
