видом я почесала в затылке – м-да, крокет какой-то. В голове возникли давно забытые ассоциации с Алисой Кэролла, не больше. Кажется, вместо клюшек она использовала фламинго… Санчо, комбинируя для меня обучающие белки, такой важной игры не предусмотрел. Тупая железка. Но как же выкрутиться? Конечно, компьютер выдаст правила, но если Жорж играет виртуозно, я этого никак не изображу, тресну, но не изображу. Лишь испорчу баронессе репутацию. Ох уж эти аристократы французские – крокет им подавай! Был бы у них чемпионат по разжиганию примусов, я тут была бы первой, но, увы, примуса еще не изобрели…
Но я же у себя дома, я хозяйка – мои правила. Поэтому мы будем развлекаться немного иначе. Вы все, конечно, гении прошлого, но в некоторых моментах до супер-Варвары вам не дотянуть!
Следующие пару часов мы вчетвером соревновались в кидании «блинчиков» на пруду. Здесь я применила собственный (немалый) опыт и оказалась, безусловно, первой. Мои камешки, по двадцать раз отталкиваясь от воды, стрелами долетали до другого берега, а у соперников они жалкими лягушками подпрыгивали пару раз и глухо тонули. С хохотом и разговорами мы вновь направились к дому. Как-то получилось, что Мари увлекла Мицкевича вперед, а мы с Листом остались одни.
– Вы изменились, Жорж, помолодели. И вновь влюблены. Я это вижу, не стоит скрывать. Это не Мицкевич, хотя он и увлечен вами, это вновь Шопен. Не отпускайте его от себя, Жорж! Да, он часто бывает несносен, но вы, только вы, с вашей материнской заботой, даете ему возможность работать столь плодотворно. А работа – его жизнь, вы это знаете…
Его пронизывающий взгляд немного смутил меня.
– Благодарю вас, милый Ференц. С малышом Фредериком я как-нибудь сама разберусь. Расскажите лучше о себе. Так что с вашим турне? Вы объехали всю Европу, как и планировали? А еще вы не похвастались новыми произведениями! Это должно быть нечто эпохальное.
Он гордо закурил:
– О да! Я назвал эту вещь «Вторая венгерская рапсодия». Вечером вы ее обязательно услышите.
– Почему вечером? Почему не сейчас?
– Я хотел бы, чтобы Шопен тоже оценил ее, а поскольку он работает, подождем до вечера, – надменно произнес композитор и изящно выдул колечко дыма.
Нет, ну не попугай ли? Приехал к другу только похвастаться и перья пораспускать! Их давнее соперничество было известно, но, тем не менее, композиторы дружили настолько, насколько нелюдимый и замкнутый Шопен мог приблизить к себе. Он даже называл Листа «лучшим из исполнителей этюдов Шопена». Когда был в духе. И когда не вредничал.
Лист был признанным виртуозом, он собирал концерты, его имя было больше на слуху, что, конечно, мучило ревнивого к славе Фредерика. Шопен побаивался выступать перед большой аудиторией, за всю свою жизнь он дал лишь один большой концерт. Но нельзя их сравнивать как композиторов. Их музыка столь же разная, сколь и манера исполнения.
Обедали мы перекусами, но к вечеру на кухне готовилось нечто особенное. Я специально спустилась вниз, чтобы поглядеть на супер-печь, о которой
