его Александр Маркович, вытерев руки кухонным передником, перед тем как пожать руку, – извините, у меня тут хозяйство да еще ребенок маленький…
Все расселись за круглым столом. Александр Маркович попросил себе место ближе к выходу – чтобы бегать к спящему Гоше, если тот заплачет. Жена разлила чай.
– Саша, послушай, – начала жена.
Сашей она называла его всего два раза в жизни – когда выходила замуж и когда сообщила, что беременна. А так умудрялась обходиться без имени. «Послушай, будь добр» и так далее. На работе же обращалась к мужу по имени-отчеству. Александр Маркович смотрел на стол и думал о том, что жена опять забыла положить на блюдце под чашку салфетку. «Неужели так сложно?» – привычно внутренне возмутился он.
– Саша, мы решили уехать. Так больше продолжаться не может, – профессионально глубоко вздохнув, произнесла жена. – Развод просто необходим, и надо сделать это быстро. У меня есть знакомая в суде, она обещала посодействовать, чтобы развели без проволочек. Но это в случае, если нет имущественных претензий и прочего. Если бы не было ребенка, все было бы проще.
Александр Маркович замер и стал смотреть в одну точку. Тенор нервно стучал пальцами по столу.
– Что ты молчишь? – спросила жена.
– Что? – встрепенулся Александр Маркович.
– Ты согласен? Без препятствий?
– Конечно, кончено. Безусловно. Ты же знаешь, как я не люблю эти органы и бумажки.
Жена замолчала. Тенор продолжал стучать по столу, выстукивая определенную мелодию. Александр Маркович гадал, что же за мотив. Что-то знакомое… под нее еще утреннюю гимнастику по радио передавали. Он начинал раздражаться, что никак не угадает, что за мотив, а спросить у тенора вроде как было неудобно.
– Да, что касается имущества… – продолжила жена.
Александр Маркович замахал руками, мол, какие разговоры…
– Мы ничего взять с собой не можем… – сказала жена, – а деньги нужны. Ты не будешь против, если я продам инструмент? Тебе же он не нужен…
Инструмент – рояль – был хороший. Очень хороший. Александру Марковичу было жалко с ним расставаться. В глубине души он мечтал, что однажды за ним будет сидеть Гоша.
– Конечно, как считаешь нужным. Если еще что-то… – Александр Маркович сделал широкий жест рукой.
– Нет… за мебель много не дадут… – задумчиво проговорила жена. – Хотя стенку можно продать…
Все снова замолчали. Тенор выстукивал новую мелодию, которую Александр Маркович опять не мог угадать. Он сознательно себя накручивал, чтобы возразить жене, когда она заговорит о Гоше. А еще надеялся, что она и вовсе не заговорит. Забудет.
– Саша… – сказала жена и замолчала, – нам надо решить с Гошей…
Александр Маркович глубоко вздохнул, хотел возразить, но задохнулся, закашлялся и не смог ни выдохнуть, ни вдохнуть. Он
