можно было придумать: он собирался участвовать в конкурсе, снимать штаны перед публикой и стрелять своей спермой в глазастый зрительный зал!
– Ты что? Охренел?
– Ну да… охренел.
Санёк скис, виновато глянул и рассказал, как целый месяц готовился, соблюдал диету и воздерживался от спиртного, а тут – бац! – сорвался, злоупотребил и заимел проблему с эрекцией.
Я слушал вполуха, соблюдая неприязнь и отрешённое сожаление. Санёк не отставал, положил ладонь на свою взволнованную грудь и стал просить, умолять и клянчить: помоги, да помоги!
– Будь другом!
Я пожал плечами.
– Да чем же я тебе помогу!
– Выступи вместо меня, – заговорщицки произнёс Санёк.
Отшатнувшись от него, как от бубонной чумы, я растерял слова для ответа. А Санёк всё говорил и говорил:
– Очень надо. Миша! Выручи. Выступи вместо меня. Ты не беспокойся, никто тебя не узнает. Ты будешь в маске. Лица никто не увидит. Будет виден хрен.
Я взорвался.
– Ты соображаешь, что говоришь?
– Соображаю. Мне нужен твой хрен. Твой хрен – моё имя. Ну что? Договорились? Сделаем это вместе! Биткоин поделим пополам.
– Отстань! – выкрикнул я с такой силой, что звякнули чёрные унитазы. Расправил плечи в стареньком пиджаке от Armani, напряг бицепсы и поиграл желваками.
Санёк содрогнулся, приложил обе ладони к губам и постучал ими по прикрытому рту.
– Тише!
Тише я не мог. Я был переполнен взрывчаткой, которая вот-вот детонирует.
– Ты соображаешь, что говоришь? Чтобы хрен обнажился на сцене? Да не бывать такому никогда!
Санёк опять захлопал ресницами: хлоп, хлоп! Точь-в-точь, как в детстве, когда не хотел сознаваться, в чём он набедокурил.
Я оттолкнул его и пошёл прочь. Сан плёлся за мной и говорил, говорил…
– С работы попёрли. Жена бросила. Оставила трёхмесячного ребёнка.
Я не слушал. Пробирался к выходу. Скорее на свежий воздух! Скорей домой, на диван, к компьютеру и чашке кофе.
Сан схватил меня за руку и резко дёрнул.
– Стой!
Я остановился, хотел ему врезать, но почему-то передумал. Что-то меня подкупило в его изменившемся и потвердевшем облике.
– Послушай, – сурово произнёс Дудоров, – Давай по-другому. Ты побудешь с моим ребёнком, а я сбегаю, поищу помощи.
Досадливо скривившись, я открыл рот, чтобы отрыгнуть возмущение: с каким ещё ребёнком! Но тут до меня дошло, что здесь, в этом логове разврата, находился маленький ребёнок. Его серая неприглядная коляска, не раз побывавшая в «Second Hand», кричаще диссонировала с окружающей роскошью.
– Ты притащил сюда ребёнка! – возмутился я, и мой голос, как раскат молодого грома, гулко прокатился по вестибюлю.
К нам повернулись любопытствующие. Сан поёжился и прошипел:
– Тише, тише.
Я ударил его в грудь, но несильно,
