ератор получает на стол свежую булку каждое утро. Брешут, конечно.Светлана утёрла пот со лба тыльной стороной ладони. Маленькая, с тёмными волосами, собранными в хвост и загорелая до черноты. Она сидит на поваленном дереве и чистит варёное яйцо скварна. Размером с её кулак. На земле расстелено полотенце, а на нём тарелка нарезанных овощей и соль. Особняком, в густой тени, термос с холодным морсом. Травинки щекочут ноги.
Напротив, скрестив ноги, сидит дедушка Вик. Такой же загорелый, но седой и кряжистый, с пронзительными серо-белыми глазами. Такими же, как у Светланы. В руках старика трещит скорлупа, осыпается на землю, обнажая нежную мякоть, почти прозрачную. Оранжево-красный желток проглядывается, как раскалённый мячик.
– Я не понимаю, – сказала Светлана, окуная кончик яйца в соль и беря зелёный лук, – если хлеб такой дорогой, то почему выращиваем только мы?
– Не только. – Ответил дед, сосредоточенно чистя яйцо.
Он каждый раз снимает скорлупу полностью и очень огорчается, если на ней остаётся мякоть.
– Есть ещё пять аграрных миров. – добавил старик, поджал губы, глядя на рытвину от сорванной скорлупы.
– Ну, да… но ведь наш хлеб дороже и лучше из-за ручной работы.
– Дороже, да. – Кивнул Вик. – Лучше, нет.
– Тогда почему дороже?
Дед пожал плечами, задумчиво посмотрел на голубое небо. Проглядывающее через переплетение ветвей.
– Цена складывается из зарплаты рабочих, затрат транспортировки, страховки, расходов на выращивание и человеческой глупости. Последнее самый большой фактор.
– То есть, люди готовы платить баснословные деньги за хлеб, который не лучше и не вкуснее синтезированного, только из-за ручной работы?
– Умничка. Люди обожают индивидуальности и чувство собственного превосходства. Выращенный хлеб даёт им и то, и это.
– Это глупо. – Уверенно заявила Светлана.
– Да. – Кивнул Вик и улыбнулся в бороду, добавил, наблюдая, как внучка надкусывает яйцо. – Но это приемлемая глупость, даже полезная.
Желток плеснул, как раскалённая магма, заляпал подбородок девочки. Обрисовал лёгкий пушок на коже, который так пугает мужчин, не видевших женщин ближе, чем с орбиты.
– А разве глупость бывает полезная и приемлемая?
Брови Светланы, выгоревшие до белизны и подчёркивающие колдовские глаза, взлетели на середину лба. Дед кивнул и вновь улыбнулся.
– О, глупости много видов. Конкретно эта даёт нам работу, возможность купить картриджи для сборщика и крышу над головой. Да и глупость врага бывает очень полезна.
– Хм… деда, а ты бывал на Земле?
– Да, бывал пару раз. Ничего особенного.
– Я слышала у них самый могучий флот в обозримом пространстве!
– У них было больше времени.
– Такой огромный!
– Ох, девочка, размер не важен, хе-хе…
– Что смешного?
– Да так… не обращай внимания, мужской юмор.
– Объясни!
– Не поймёшь, он мужской. – Ответил Вик и торопливо сунул в рот половину яйца, с деланным видом принялся жевать.
Светлана насупилась, как всегда, когда старик убегает от вопросов. Откинулась на спину и вгляделась в бесконечную синь за листвой. Через зенит тянется белая полоса конденсата, остающаяся за атмосферным пассажирским глайдером. Травинка щекочет щёку, тычется в ухо, а по ней карабкается мураш. Девочка подняла руку, накрыла глайдер кончиком большого пальца и вздохнула.
– Я хочу туда.
– Куда? – С набитым ртом спросил дед.
– В космос, на Землю! Посмотреть на континентальный порт Австралия, Евразийскую равнину и Антарктическое Хранилище.
– Ничего там интересного нет. – Отмахнулся дед. – Люди всю историю стремились сбежать с той планеты и расселились по галактике не потому, что на Земле было интересно. Давай лучше в шахматы сыграем?
– Не хочу, они скучные.
– Это ещё почему?
– Все ходы и силы заранее известны, самое интересное начинается только в конце! Скучно. Может, лучше в карты?
– О, как, значит, карты куда веселее?
– Конечно, ты же заранее не знаешь, какие тебе попадутся и какие будут условия! Шахматы это снобская ****!
– Света!
– Что? Это ведь правда!
– Да, но… слова не те. Не пристало ребёнку вообще
