с формальностей, он вознес пылкий хвалебен Светлым Богам, видя, как при этом сверкают огоньками черные очи кузнеца. Кузнец, конечно, ни на малость не верил в искренность прозвучавших слов. Затем беспринципный землевладелец возблагодарил Господа Бога, учтиво переглянувшись с монахом. Завершил благодарностью в адрес мельника, который бескорыстно согласился принять собрание.
– Имеется масса дел, скопившихся за время бездействия старосты. Как и водится, каждому следует изложить свое дело совету, – проговорил землевладелец, а Антон пока что потерялся в своих мыслях.
На повестке стояли рядовые вопросы: об отстреле опасной дичи вокруг деревни – ее что-то развелось уж очень много, особенно волков, – о расширении полей на будущий год, определении культур, которыми будут засеваться поля, о размере содержания часовни, кладов и других общинных структур. К обсуждению подключались разные члены совета, и только землевладелец, загребущие руки, не пропускал ни одного, демонстрируя свою всепричастность.
В отсутствие старосты сложилось, что в вопросах каждый тянул одеяло на себя, пытаясь решить вопрос не на благо деревни, а с наибольшей выгодой для себя, так что собрание, на котором решались обыденные, не требующие даже раздумий вопросы, затянулось уже на добрые два часа. Мужи спорили, ругались, мирились, учтиво пожимая руки, но на следующем же вопросе ругань занималась по новой. В очередной раз монах, будто подливая масла в огонь, самозабвенно и с фальшивым распевом зачитал стих о том, как спорщиков из каких-то, то ли былых, то ли вовсе выдуманных времен, затеявших спор на семь дней, в итоге скормили рысям. В чём была мораль, члены совета, кажется, не поняли, но проголосовали-таки по последнему вопросу.
Наконец слово дали скучающему сборщику налогов. И конечно, его вопрос предстоял оказаться самым неприятным. Говорил сударь с выраженным придворным наречением, протягивая ударные гласные.
– Придворные звездочеты ждут, что этот год выйдет богатым на урожай. Потому Его княжеское Высочество предъявляет ко своим боярам великие требования. Не забывайте, в ту осень, в связи с неурожаем, бояра Заяц милостиво снизил оброк на Талицу, дабы обеспечить благосостояние вашего обиталища. Но казна после кровопролитной войны с восточной ордой алкает! Посему быть, – резюмировал он, сведя долговязые кисти рук, – ваш досточтимый бояра спускает вам требование об уплате оброка равное прошлогоднему… умноженному на три.
Предложение было встречено возмущением каждого члена собрания. На три! А еще хотели дороги до соседних деревень отбить, открыть свою льняную артель для жима льна и выделки тканей. Куда там, с голоду б не помереть!
Спор понесло пуще, когда участники принялись за расчеты: сколько полей распахано вокруг деревни, сколько здесь живет трудоспособных мужей, сколько нужно на содержание вдовам и сиротам, сколько, вообще, можно получить ржи, ячменя, пшеницы и льна с действующих полей.
По малу багровел и землевладелец, постепенно
