рад с вами познакомиться, мадемуазель де Батц! Au revoir! До свидания!
Я хотела было помахать ему рукой, но тут же почувствовала себя очень глупо и вместо этого сделала реверанс – совсем неглубокий, чтобы не закружилась голова.
– Хорошо, что ты не обиделась, – сказала мадам де Тревиль.
Все еще склонившись в реверансе, я оглянулась на нее через плечо:
– Прошу прощения?
– Это он вытащил твою шпагу из сундука, – объяснила она. – Не ожидала, что ты так легко это воспримешь.
Желудок подпрыгнул, я крутанулась на каблуках и посмотрела вслед Анри. Он рылся в моих вещах: моих книгах, моей одежде… моем белье. У меня не нашлось слов. Мадам де Тревиль вздохнула.
– О господи, Таня, ну конечно, я не просила его копаться в твоих личных вещах. Я попросила Портию найти шпагу, не Анри. И потом, даже если бы я его попросила, он испытал бы такое неудобство от одной только мысли об этом, что никогда больше не выполнил бы ни единой моей просьбы. Но знаешь, о чем этот, – она жестом указала на мое лицо во всей его пылающей красоте, – эксперимент говорит мне? Неважно, сколько в тебе внутреннего огня, мне придется посвятить как минимум неделю тому, чтобы научить тебя не краснеть как помидор в присутствии мужчин!
В комнате царила гробовая тишина. Обстановка состояла из роскошной мебели, стены были задрапированы изысканными, плотными тканями бледно-желтого, зеленого и бирюзового цветов. Я подняла свою чашку. Заметила каменное выражение на лице мадам де Тревиль и поставила обратно на стол. Чашка звякнула о блюдце. Отец наверняка ощущал себя иначе, встречаясь с братьями по оружию. Но ему-то не нужно было беспокоиться о неудобном декольте или о том, что о нем судят по телу, которое он не в состоянии контролировать.
Портия, все такая же ослепительно-яркая в своем коралловом платье, хмыкнула, поднесла свою чашку к губам и аккуратно сделала глоток. Она уже больше двух месяцев была воспитанницей мадам де Тревиль. Рядом с ней сидела миниатюрная девушка – Теа. Ее локоны пышным облаком обрамляли лицо. Она провела здесь уже три месяца, но до сих пор вела себя как гостья, пытливый взгляд ее темных глаз изучал комнату. Заметили ли девушки, что я делаю то же самое? Время от времени взгляд Теа останавливался на мне, и она улыбалась. Последняя из девушек, Арья, умостилась на неудобной с виду табуретке: спина прямая, плечи развернуты так, будто она позирует для портрета. Но причиной тому была скорее настороженность, чем хорошая осанка, – она словно постоянно оценивала окружающее пространство. Если бы я прожила у мадам де Тревиль семь месяцев, может, и я стала бы такой. Неужели это необходимо для того, чтобы поймать убийцу папы? Я все ждала, когда одна из девушек упомянет о моем обмороке. Может, они придумают для меня новое прозвище. Еще одно в мою коллекцию: бедняжка Таня, инвалидка… Я ждала, что их взгляды заискрятся насмешкой, что они будут смотреть на меня так, как смотрела Маргерит, скажут мне, что у меня ничего и никого нет… Что я сама ничто. Что я никто.
– Таня – это ведь не французское имя, – неожиданно сказала Портия. Я вздрогнула. Вроде бы это не
