мельницу: мужик в грешневике под мельницей удит рыбу, женская фигура в красном платочке проходит через плотину, на бугре видна наша усадьба – восточный флигель еще не соединен с средней частью дома, а за «старым» садом виднеются красные стены строящегося, так называемого «большого» дома для конторы и служащих. На площадке перед лестницей стоял старинный резной арабский ларь, привезенный моей матерью из Алжира[34], а за ним, почти во всю вышину стены, была икона Архангела Гавриила, написанная Стеллецким для иконостасной двери на Куликове и так же, как и «Знамение» внизу, стоявшая здесь временно.
Юрий Александрович и Софья Владимировна Олсуфьевы в Красных Буйцах. У клеток с попугаями. 1902. Частное собрание, Москва
Я только что упомянул о Ростиславе Кузьмиче Цехановском; он живал у нас в годы моего самого раннего детства, но почему он у нас бывал, я не знаю; помню его высоким стариком с большой седой бородой, молчаливым, всегда за работой с масляными красками; в Буйцах он написал много больших образов для церкви в духе академизма; помню, писал он их в только что тогда построенной «нижней» гостиной, а обводил их черными полосками кривой мальчик Трошка, на несколько лет старше меня; затем помню Ростислава Кузьмича в Ницце, где он жил в каком-то флигеле нашей виллы с белыми стеклянными дверьми, это было в зиму перед коронацией Александра III, когда моего отца доктора послали на юг после тяжелого плеврита. Все эти детские воспоминания как сквозь сон представляют мне былое, представляют его не цельным и последовательным, а разобщенными детскими впечатлениями: вот Ницца, Villa de l’Anglais, le mont Boron [Английская вилла, гора Борон], милая, веселая Оля, сестра няни Елена Андреевна, какой-то ошейник, который отец перебросил через стенку с верхом, унизанным битым стеклом, конечно, море с большим пляжем, опрокинутые лодки и игра в путешествие с Мейендорфами (Шуваловыми); старик Миклашевский в цилиндре; рыбачьи шхуны и покупка мне моей матерью модели яхты с названием «Toujours le même» [ «Неизменная»] (этот кораблик с трехмачтовым кораблем «Нестором» составляли часть моей флотилии в Буйцах, которая пускалась моим отцом со мною по Непрядве и которая возбуждала во мне самое пылкое и широкое воображение; впоследствии, до самого последнего времени, эти кораблики хранились на полках в кладовой «большого» дома); морские похороны Гамбета; осмотр французского фрегата; затем посещение какого-то couvent [монастыря]; апельсины, изюм и миндаль после завтрака, разговоры о Корсике и поездка туда из Ниццы моих родителей; наконец – марионетки в Париже и толстая, жизнерадостная там тетка Марианна Свистунова, которая везет меня куда-то в своей карете: мне было тогда всего четыре года!
В доме Олсуфьевых на Фонтанке, Петербург. Сидят (слева направо): Ю. А. Олсуфьев, Л. В. Глебова и А. В. Олсуфьев. Стоят (слева направо): П. И. Нерадов ский,
Ларь издан в «Золотом руне» при ст<атье> А. И. Успенского [Коллекция старинной мебели гр. А. В. Олсуфьева, с. 27 вверху и 32].
