ми, малышней возится: то бумажного змея запустит, то кораблики из бревнышек выстругает. Мы, дети, любили его, навстречу бежали, встречая с работы. Сядет он на скамейку уставший, потреплет ласково кого-нибудь из ребят по взъерошенным волосам и тут же глаза у него засияют, и усталости как-будто и не было. Рассказывает нам всякие истории до глубокого вечера, пока мамки не начнут голосить на весь двор, созывая нас по домам. Мы разбегались, а он опять оставался один, молча сидя в спустившихся сумерках на той же скамейке, проходя мимо которой, я и вспомнил о нем. Я вырос. У меня семья, дети, некогда стало слушать дяди Лёнины истории. Но только сейчас я задумался, почему такой мужчина один, никогда не видел я его с женщиной. Размышляя, я не заметил, как ноги сами привели меня к его двери. Я робко позвонил. За дверью раздались шаги, дверь открыл он, человек, к которому мы, мальчишки прибегали искать утешение, если получим двойку или поругаемся с девчонкой. Он широко улыбнулся и махнул головой, приглашая зайти. Мы крепко обнялись. Проходя по длинному коридору, я заметил, как выцвели обои на стенах, покривилась мебель, пол скрипел, да и уборка не помешала бы. Не в силах, видно, уже старик отремонтировать да почистить все сам. Спешно закрыв дверь в комнату, старик провел меня на кухню. На большом, обшарпанном столе – чашки, сахарница, сласти. Разносился аромат мятного чая.
– Ты кого-то ждешь, дядь Лёнь? – не раздумывая, спросил я.
– Тебя, – так же, не раздумывая, ответил он.
– Ты ж не знал, что я приду.
– Я всегда жду. Надеюсь, что кто-то из вас, ребятишек, зайдет проведать старика. Новых знакомых мне заводить уже трудно. Не смогу за воздушным змеем угнаться, да и игрушки мои деревянные никому не нужны, у детей нынче компьютерные игры. Вот и сижу один, как бирюк, сижу и жду.
Комок встал у меня в горле.
– Да, как так-то, дядь Лёнь. Раньше не думал об этом, а сейчас понять не могу. Все в тебе так, как надо. Нам тебя всегда в пример ставили. Почему ты один? Почему семью не завел?
Дядя Лёня сел на собственноручно сделанный табурет и смотря в окно, стал рассказывать:
– Эх, Димка. Однолюб я. Была у меня жена, Любушкой звали. Души мы друг в друге не чаяли, сынишку ждали, да померла она при родах. Мальчонка без мамки и месяца не протянул. Я в горе впал, а после похорон переехал, не мог больше по тем местам ходить, где мы счастливы были. Слег я совсем, думал не встану больше. Да, тут соседка зашла, попросила за мальцом своим приглядеть, пока она на работе в ночную. Я отказал сначала, но, уж, больно слезно просила. Одна осталась без мужа, тяжело ей было на двух работах-то. Мальчишку по соседям и оставляла. Встал я с кровати посмотреть на укутанный сверток у нее в руках: шуба, шапка, платок сверху, поверх этого еще и шарфом перемотанный – смешной, ручонки ко мне потянул, глазенками хлопает и пищит: «папа». Не выдержало сердце, согласился. Подумал, хоть кому-то полезен буду. Это вы, детишки, меня с того света и вытащили. Стал я, потом, сам за тобой приходить, когда мать в ночную работала.
– Как за мной? – не понял я.
– Ах, да. Мальчишка-то тот ты был. Ты и спас меня своими глазенками. Старался я примером для вас, ребятни, быть, чтоб хорошему, доброму учились, жизни радовались. У многих-то из вас отцов не было. С кого пример брать, кто научит велосипед чинить, за себя постоять? Вон, вы какие мОлодцы, выросли.
Я не мог придти в себя. Это ж он, дядь Лёня, всему нас, дворовых ребят, научил, помогал и советом, и делом, и рублем. А теперь мы всё забыли, не заходим к нему, не нужен стал старик.
– Прости, отец, – я крепко обнял его. Мы будем заходить к тебе чаще. Я быстро попрощался и вышел, слезы душили меня. Достав мобильник, я обзвонил всех дворовых пацанов. Следующим вечером наша гвардия стояла у подъезда дяди Лёни во всеоружии: кто с молотом и дрелью, кто с гвоздями и шваброй, кто с конфетами и коньяком.
В звонок я трезвонил, как на пожар.
– Дядь Лёнь, открывай.
Дверь распахнулась, и все мы из солидных дяденек превратились в неоперившихся мальчишек, бросились ему на шею, будто и не было этих лет добровольной разлуки. Просидели до поздней ночи, помыв и отремонтировав все, что можно было помыть и отремонтировать. Провожая нас, старик отвел меня в сторону и сказал:
– Спасибо, Димка. Ты во второй раз спас меня в тот вечер, когда пришел.
Я в недоумении посмотрел на него.
– Да-да, – кивнул старик. – Я ж тогда петлю себе приготовил. Я крепко вцепился в рукав его рубашки, вспомнив, как резко тогда старик закрыл дверь в комнату. Слезы потекли у меня из глаз.
–Ну, ну, перестань, – стал успокаивать он меня. Все в порядке. Сейчас все в порядке. Просто человеку, Димка, надо знать, что он кому-то нужен.
Волчица
Собак я боялась с детства панически, до колик в животе. Нет, я не то чтобы не любила их, я их просто боялась. Началось все в глубоком
