укрывает белым покрывалом, отчего они становились тише, мягче, затуманивались, а разум охватывало уютное оцепенение.
Через несколько мгновений мой взгляд скользнул к большой книге, «Энциклопедии растений и деревьев Британии» Бротона, лежащей на краю прикроватной тумбочки. Мы вместе читали эту книгу. Я наизусть знал сотни описаний, гравюр и цветных иллюстраций. Я забрался на матрас рядом с мамой, положил энциклопедию себе на колени, открыл ее.
Книга раскрылась, и меж страниц я увидел то, чего раньше там не было.
Настоящую, красную, спрессованную розу – настолько плоскую, что она казалась прозрачной.
Я потянулся, чтобы дотронуться до нее пальцем, и вдруг осознал, что не в силах это сделать.
С большой осторожностью я высвободил цветок из строчек печатного текста.
И долго сидел, молча держа его в руках.
2. Тридцать лет спустя
«Энциклопедия растений и деревьев Британии» Бротона стоит первой на моей книжной полке, но если бы вы ее увидели, то вряд ли бы узнали. Она замотана в кокон из пузырчатой пленки и устойчивого к ультрафиолетовому излучению пакета, которые обычно используют, чтобы сохранить в надлежащем виде старые комиксы о Супермене.
Тридцатилетняя роза внутри потрепана только самую малость. Она лишилась лепестка – спасибо шестнадцатилетнему мне. Идиота кусок. Этот подросток с растрепанными волосами решил, что надо везде носить с собой лепесток и показывать его девушкам на вечеринках – таких, где всегда включают группу The Cure. В конце концов он отдал лепесток той, с которой просидел всю летнюю ночь в закрытом парке.
Есть и другие, менее серьезные повреждения. Один из листиков случайно согнулся, и по сгибу пошла трещина; кроме того, на стебле висит полуоторванный шип, что все время цепляется за переплет. Чем чаще я открывал книгу – тем больше причинял цветку ущерба. Вот почему сейчас мамина роза все время находится под защитой страниц – она плотно зажата между статьями «Гладиолус» и «Глоксиния», – пузырчатой пленки и специальной обложки для Супермена.
Следующая книга на полке – при условии, что я иду на восток, как и все начинающие читатели в моей части света,[1] – большое, серьезное издание собрания сочинений отца.
Надпись на титульном листе гласит: «Том, я всегда буду рядом» – и я могу воспроизвести каждую линию и соединение букв этой фразы по памяти. Книга солидная и сильно потрепанная: много загнутых уголков, подчеркнутых абзацев и замусоленных страниц.
В букинистическом магазине ее качество оценили бы как «приемлемое», но будь она плюшевым мишкой, то вы бы описали его скорее как «затисканный до дыр».
Оставим собрание сочинений и перейдем к трем книгам моего раннего подросткового возраста: «Дон Кихот» в красивом твердом переплете, «Оно» в мягкой обложке и потрепанный экземпляр «Колдуна огненной горы».
Эти книги особенные: они выжили. В возрасте тринадцати лет, в один давно забытый июльский день, я снял их с полки в загородном доме и положил в чемодан
В английском языке литературная стрелка всегда движется слева направо. Таков закон страниц, строк, слов и букв. Лево – это прошлое, оставшееся позади, а право – неизвестное будущее. Но вы, конечно, это знаете. Вы ведь путешествуете вместе с этой стрелкой прямо сейчас. Но будьте осторожны: вам может показаться, что слова проносятся мимо, словно пейзаж за окном поезда, однако – точно так же, как и пейзаж, – ничто на этой странице на самом деле не движется.
