дыбы. И тело бессознательного матроса, которое Джон отчаянно пытается удержать. Полицейский почувствовал, как учащается его дыхание, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.
– Я пытался как-то распределить на себе его вес, чтобы можно было начать спускаться, – продолжал рассказывать помощник комиссара. – Но к тому времени Беквит, видимо, пришел в себя, и я увидел его прямо под собой. Он взял на себя часть веса матроса, и мы вместе спустились вниз. К тому моменту на палубе было уже с десяток моряков, включая и капитана. Наверное, со стороны им показалось, что Беквит меня спас. Капитан именно так и сказал, но Беквит был честным парнем и рассказал всю правду. – Корнуоллис опять посмотрел в глаза Питту. – Однако я не могу этого доказать. Через несколько лет Беквит умер, а спасенный матрос до сих пор не представляет, кто вообще был на мачте и что там происходило.
– Понятно, – сказал Питт.
Помощник комиссара не отрываясь смотрел на него, и в отчаянии, которое было написано на его лице, суперинтендант заметил страх, который бывший моряк изо всех сил пытался скрыть. Всю жизнь он боролся со стихией, которая не щадила ни людей, ни корабли. Он подчинялся правилам этой жизни и видел, как умирали те, кто подчиняться не хотел. Корнуоллис лучше, чем многие люди, всю жизнь прожившие в безопасности на берегу, понимал, что такое честь и верность. Он знал, что такое абсолютное подчинение старшему по званию, полная вера в тех, кто служит рядом с тобой, и невероятная физическая храбрость. Иерархия на корабле была возведена в абсолют. И присвоить себе лавры другого члена команды было преступлением.
Из того, что Питт знал о своем начальнике, было ясно, что для него такое поведение было невозможным. Суперинтендант улыбнулся, смело встретившись с помощником комиссара взглядом:
– Попытаюсь с этим разобраться. Нам надо понять, кто это делает и, самое главное, что ему надо. Как только этот неизвестный выдвинет свои требования, он превратится в преступника.
Шеф заколебался, все еще сжимая письмо: он как будто боялся результатов такого расследования. Затем неожиданно понял, как это может выглядеть со стороны, и буквально впихнул письмо в руку Томаса. Тот убрал конверт в карман, даже не взглянув на него.
– Я постараюсь быть как можно деликатнее, – пообещал суперинтендант.
– Да, – с усилием произнес Корнуоллис. – Да, конечно.
Откланявшись, Питт покинул его кабинет и, пройдя по коридору, спустился на улицу. Не успел он пройти и ста ярдов, полностью погруженный в мысли о том, что только что услышал, как ему пришлось резко остановиться, чуть не врезавшись в мужчину, который неожиданно появился перед ним.
– Мистер Питт, сэр?.. – Мужчина смотрел прямо на него, и, хотя его слова и звучали как вопрос, на лице была написана уверенность.
– Что вам надо? – резковато ответил Томас. Он не любил, когда к нему применяли физическую силу, а кроме того, был слишком погружен в
