Лещенко подал обоснованный, слышишь? …обоснованный рапорт, в котором черным по белому написано, что ты обязательно активируешься. Сто процентов. Увеличение мышечной ткани, её изменения, осветление радужки глаз, пигментация кожи, все анализы говорят о том, что ты проходишь плавную, просто аномально длинную предварительную трансформу. Понял? В глаза мне смотри. Ты. Меня. Услышал?
– А можно было с этого начать? – прохрипел я, чувствуя легкий сушняк.
– Нельзя! – отрезал майор, добывая из-под того же волшебного стола бутерброды с ветчиной. Половину он честно отдал мне, пригрозив, чтобы не жрал – еще понадобятся.
– Как могут понадобиться бутерброды? – удивился я.
– Увидишь, – почти тоскливо вздохнул дядька, – Потому что хорошие новости у меня кончились.
– Валерь Кузьмич, – слова как-то сами посыпались изо рта, – Я ж сильный, вы знаете. Если захочу воспользоваться вашим «макаровым» – хрен вы меня остановите.
– Облизнись, патроны дома держу, – махнул рукой комитетчик, – С того самого
дня, как…
Твою мать.
– Ладно, уговорили. Что дальше? – устало вздохнул я.
– Папку открой, дебил малолетний! – тут же рявкнули на меня.
Когда я поднял глаза от папки, то перед носом обнаружил еще один стакан, полный спирта.
– Ну, что скажешь? – поинтересовался уже принявший и закусывающий Кузьмич.
– Что скажу? – пробурчал я в ответ, бездумно шелестя страницами, – Будущий уголовник и редкостный козёл. Сорок один привод, надо же. Одна условка. Но умный, если судить по оценкам. Правда, без толку. И везучий этот ваш дегенерат, заадаптантиться о почти потухший артефакт и взять единичку в силовых усилениях без негатива… ему прямо боженька за шиворот теплым нассал. Но если хотите знать моё мнение…
– Это ты, Вить…, – мягким, очень мягким тоном произнес майор. Потом он снова полез в стол.
Я сам не понял, как оприходовал второй стакан чистого спирта. Может быть, до того, как Радин извлек на свет божий мой паспорт, именно тот, который я вскоре должен был бы бегать получать. Мне продемонстрировали отметку о завершении сиротского дома, уже стоящую штампом. Затем был аттестат средней школы, который, опять же, я должен был держать в руках только завтра. Маленький набор бумажек, но именно они, вопреки моей роже, должны были обеспечить мне светлое завтра.
А потом было нечто новенькое, выглядящее как трудовая книжка. Причем, уже с записью.
– Лейтенант? – очумело пробубнил я, вертя в руках стакан.
– Витя, сосредоточься, – уставшим голосом начал комитетчик, – Смотри, вот это всё, за исключением книжки, о ней разговор отдельный, оно твое. Но оно тебе, с твоей мерзкой харей, ничего не даст. Тебя будут по этой харе встречать, будут провожать, будут держать на расстоянии. Ты парень крепкий, очень. Я давно тобой восхищаюсь, твою историю, обезличенную правда, уже внесли в несколько закрытых
