Самым чистым, милым, добрым и светлым. Ты – моя детская любовь. Но я уже повзрослел и встретил в академии девушку.
Я замерла и почти перестала дышать.
– Замечательную, красивую, добрую. Уже несколько месяцев мы встречаемся. Я понял, что мои чувства к тебе совсем не такие, как к ней. Они чистые, светлые, нежные, потому что ты – хрупкий, нежный цветок. К ней я чувствую другое, и мы не собираемся жениться.
Я не понимала, жива я или уже нет, слишком потрясенная признанием, оглушенная и раздавленная.
– Спасибо за честность. Мы всегда были честны друг с другом.
Джейсон почувствовал, как мне плохо, и крепче прижал к себе.
– Мне больно оттого, что больно тебе. Я так люблю тебя. Ты знаешь… – тоскливо пробормотал он.
– Как сестру, – всхлипнула, уже не сдерживаясь. – Как проклятую сестру! Как подругу! – заорала, в ярости вырываясь из крепких объятий.
Ошеломленный Джейсон поднялся вслед за мной, но я вытянула руку ладонью вперед, останавливая его.
– Не надо, не подходи, – гневно процедила сквозь зубы. – Мне нужно время, чтобы осознать то, что я больше не нужна тебе. Спасибо за твою проклятую честность!
Я отступила к дереву, на котором сушилось платье и нижняя юбка. Быстро оделась, не спуская глаз с замершего в нерешительности Джейсона.
Я резко повернулась и побежала прочь от человека, который так легко разбил мне сердце. От того, кого любила так сильно, что хотелось умереть от одной мысли, что он больше не любит меня. Побежала так, как будто от этого зависела моя жизнь.
– Лори! Остановись! – закричал Джейсон. – Мне так жаль! Поверь!
Но я не останавливалась. Слышала, что он побежал за мной, но продолжала бежать что было сил. Знала – он не догонит. Не потому, что не сможет, ведь он сильнее, быстрее и проворнее, а потому что не захочет.
Что он скажет, когда догонит?
Слезы застилали глаза, я почти не видела, куда бежала. Юбка цеплялась за ветки и кусты, я запиналась о пни и коряги. Но теперь не замечала этого не из-за счастья, переполнявшего меня до краев еще два часа назад, а из-за разбитого сердца.
Глава 7
Воспоминания о Джейсоне Тубертоне взволновали меня. Сразу стали мучить вопросы.
Сколько сейчас мне лет? Как давно я была такой ранимой и беззащитной? Неужели та Лорианна и я – это один человек? Та наивная лерина и вот это недоразумение в бинтах и с трубками? Она – с таким горячим сердцем, и я – с истерзанной душой и пустотой внутри?
С того дня, как атер Кирстан Стефанович произнес имя «Джейсон», я постепенно вспомнила себя – маленькую тангрийскую лерину, родителей, слуг, дом, Джейсона Тубертона, его семью и город-крепость Зардан, в округе которого мы жили.
Воспоминания, от которых было и тепло, и больно одновременно, словно кусочки сломанной мозаики, постепенно складывались в рисунок детства и юности.
Но дальше шестнадцати
