1888–1935)Дождь и гроза. «Неприветливо сегодня на улице», – сказала соседка. Она уже выгуляла свою собаку и теперь говорила о внешнем мире как о каком-то угрюмом прохожем. На дворе ноябрь, время бледного света, проблем, мрака и пандемического кашля. Я сижу за своим маленьким столиком для завтрака и устало смотрю в окно на мрак, скользя взглядом по улице, где сгорбившиеся люди крепко сжимают ручки зонтов, чтобы те не унесло ветром. Они поднимают воротники пальто и спешат по лужам на тротуаре. Вдруг на изгороди детской площадки, расположенной на другой стороне улицы, я замечаю продолговатый ковер из желтых, коричневых, красноватых и зеленых листьев, сверкающих под дождем. Это не мираж – это прекраснейшая реальность. Разноцветная, мокрая, сверкающая, дружелюбная полоса листьев. Меня накрывает нежное чувство счастья, и я с удовольствием готовлю тост на завтрак.
Мне необходима красота. Утешение красотой. Потому что когда я вижу, слышу, читаю или чувствую красоту, я начинаю верить в новые возможности, новые пути, силу бесконечности и прорыва.
Красота обнажает чувства, вселяет в нас смелость пробовать новое и силу выстоять перед неизменным. «И то, что прекрасно, приносит радость», – говорит Еврипид. Но все не так просто. Красота – это и маленький восторг, и оглушительный рев, но еще красота – это удар в сердце. И снова и снова мне нужно убежище – брошенный кем-то взгляд, очарование роз и раскинувшегося в облаках сада, нежные лучи вечернего солнца на моей шее.
Мне нужны маленькие жесты – улыбка мальчика, который решил придержать мне дверь, или приветливый кивок незнакомой женщины, заметившей, как весной я выхожу из азиатской лавки с огромным букетом тюльпанов.
Утешение красотой – это еще и защита моей маленькой реальности от реальности мира. Это ночное укрытие, в котором я прячусь, когда перед сном меня одолевает шквал мыслей: бурный поток из обрывков фраз, слов, фантазий, образов – из всего, что я читала, слышала, пережила за день. Все сливается в этом потоке. Наступает торжество бессвязности, подогреваемое звоном в ушах. В гнетущей темноте расползаются банальности, так и норовя влезть в напряженную голову, которая больше не хочет впитывать то, что слышит, читает и думает каждый день, но при этом добросовестно продолжает хранить это все.
Мы живем во времена экстремальных вызовов – социальных, экологических, экономических и эмоциональных. Мы разрушаем наш мир с головокружительной скоростью. Экономическое развитие – этот сомнительный, давно оспариваемый императив – являет собой потребление, возрастающее день ото дня.
Как пишет социальный психолог Харальд Вельцер в своей книге Aufhören («Остановитесь»), с 2020 года на планете стало больше мертвой материи, чем биомассы. Другими словами, промышленных вещей теперь больше, чем живых существ. Я представляю себе мир, в котором пластиковых уточек больше, чем редиски, громкоговорителей больше, чем птиц, стульев больше, чем деревьев. Если мы будем продолжать в том же духе, то в конечном итоге автомобилей будет больше, чем людей: каждую секунду во всем мире производят три автомобиля. В нашем районе был заасфальтирован еще один палисадник. Не автостоянкой ли он станет?
Дышите, дышите глубоко. Вдохните. Выдохните. Дышите.
«Пожалуй, все религии учат нас тому, – пишет Навид Кермани, – что… с каждым вдохом человека мировая душа – то, что связывает всех существ воедино, – смешивается с его индивидуальной душой».
Дышите, дышите глубоко. Вдохните. Выдохните. Дышите.
Меня посещают вопросы: что я делаю в этом мире? Что я в себе подавляю, что упускаю из виду, что принимаю, в чем участвую? Достаточно ли верны мои мысли? Достаточно ли я делаю? Что именно я делаю?
Страхи всегда нападают на меня внезапно. Я боюсь не успеть запечатлеть разнообразие и красоту мира, чтобы рассказать о них. Как будто с рассказанным мне будет житься спокойнее. Конечно, все это связано со временем. На моем лице появились морщины. На моей посуде все чаще мелькают сколы, а на кухонном столе – пятна. Напряженные и хрупкие, мы изнашиваемся, но продолжаем идти вперед.
Можно подумать, что с годами ты становишься более закаленным. Ведь ты столько всего повидал! Но чем старше я становлюсь, тем острее воспринимаю мир, тем больше меня тревожит то, что я вижу, слышу, читаю и обдумываю. Защитный барьер между внешним безумием и внутренним бытием становится все тоньше: то, что я вижу и осмысляю, не остается во мне в виде холодного знания, застывшего и непрочувствованного, – оно касается меня, жалит меня, угрожает мне, пронизывает меня и угнетает.
Мне не хватает комфорта. Чувства, которое согревает меня, защищает, окутывает. Мне не хватает комфорта, потому что мир в его нынешнем состоянии пробуждает во мне беспокойство.
Меня пугает утрата концепции общего блага, снисходительное отношение имущих к неимущим, огрубление языка и действий.
Меня пугают пыльные засухи, всепоглощающие наводнения,
