удивлению, Антон взглядом искал ее повсюду – в коридорах, холле. Под разными предлогами ходил по корпусам во время перерыва, вызывался помочь преподавателям, чтобы попасть на кафедры – ему было необходимо пересечься с Юлей. А так как он не знал ее расписания, даже не знал точно, в какой она группе, приходилось блуждать слепым котенком по зданию. Под вечер Антон совсем отчаялся и заглянул в женский туалет. Мало ли, сидит обиженная и плачет. Но Снегиревой не обнаружилось и там. Куда только подевалась?
После пар друзья позвали отдохнуть в баре неподалеку, и Кострова тоже напомнила о себе, пригласив в гости, но Леваков всем отказал. Настроения не было. Он сел на мотоцикл и поехал по городу, разглядывая улочки. Возле книжного нет, рядом с курортной зоной тоже и у будки с мороженым никого. Это было странно. Антон и сам не понимал, что делает, но продолжал искать, почти переходя за грань отчаяния.
Остановившись на светофоре у старого санатория и выжидая, пока пройдут пешеходы, Антон осматрелся по сторонам. Его словно ударили под дых. Воспоминания будто острый крюк воткнулись в спину, несколько раз прокрутившись.
Справа от него по ступенькам спускалась Тася. Огненно-золотистые пряди развевались на ветру. Она шла вместе со своим парнем, тем самым высокомерным Даном, которого Антон в школе не переваривал. Леваков до сих пор не понимал, как эти двое вообще сошлись, настолько они разные. Тася смеялась и о чем-то рассказывала Дану, а тот не сводил с нее влюбленных глаз. «Такие счастливые», – подумал Антон.
Яркой искрой вспыхнуло воспоминание. Выпускной вечер, они стоят на балконе.
– Я так и не поблагодарила тебя в тот раз, – сказала Тася.
На ней было длинное струящееся платье на тонких лямочках. Теплый летний ветерок касался бархатистой кожи девушки, и Антону тоже до жути хотелось дотронуться до нее. В сумраке ночи лицо одноклассницы словно сияло.
– О чем ты? – не понял Антон. Он был тем человеком, который сделал из этой хрупкой девушки изгоя; кто тайно любил ее уже много лет и оставлял ей анонимные записки под партами. Он был тем, кому она никогда не сможет открыть свое сердце.
– Тогда, зимой, когда Лена кинулась на меня… – Тася заговорила про потасовку в классе, о которой Леваков давно забыл. В тот день он впервые открыто заступился за нее. – Когда ты заслонил меня собой. Антон, я… я правда благодарна. Спасибо.
Голос Таси напоминал ветер, легкий и безмятежный. Она смогла отпустить обиды, шагнуть в будущее без оглядки на прошлое.
– Ты бы еще события первого класса вспомнила, Филиппова, – усмехнулся Леваков и отвел взгляд, разглядывая яркую луну, этим вечером казавшуюся серебристо-алой. – Слушай, дай совет, а?
– Если нужно, – робко согласилась девушка.
– Мне казалось, я всю жизнь мечтал взобраться на Эверест. Тренировался много, отказывал себе в чем-то, ругался с родителями, иногда с друзьями,
