дошла. И тысячи молодых людей ушли в подвалы, чтобы бить боксерские груши и выжимать штанги. Ушли в парки и скверы, чтобы по утрам делать растяжку и разучивать непривычные движения. Многие со временем вопреки дефициту тренеров и отсутствию материальной базы достигли немалых успехов. И вот перед мысленным взором тех, кто достиг успехов, возник вопрос: что дальше? «Я умею бить. Теперь нужно понять: кого бить? Или – зачем бить?»
Те, у кого возник вопрос «кого?», со временем могли найти применение полученным навыкам в различных «бригадах». Страна разваливалась, и вскоре возник хороший спрос на умение действовать кулаком и пяткой, локтем и ребром ладони. А вот у тех, кто спрашивал «зачем?», все было сложнее и правильнее. Они поняли, что невелик подвиг сломать человеку нос или ребра. Они стали почитывать не только методички по технике нанесения ударов, но и философскую литературу. А литература эта, между прочим, говорила, что лучший бой – тот, который не состоялся; что думать важнее, чем бить; что самая важная победа – над собой… Так мысленное поле одних сузилось до прикладных задач, а других – расширилось до серьезных вопросов.
Точно такой же механизм – в самых разных видах человеческой деятельности – относительно всего чего угодно.
Например, относительно богатства.
Богатство – это категория, несомненно, философская. В общем, богат не тот, кто имеет много, но тот, кому хватает того, что есть. Но с точки зрения грубого материализма, владелец стада коров богаче обладателя одной коровенки. И тут мы натыкаемся на специфическую проблему. А именно: богатство располагает к философии, то есть к размышлению о смыслах. Богатство рождает вопрос «зачем?». Точно так же, как человек, овладевший приемами борьбы, спрашивает себя, что теперь с этими навыками делать.
У владельца одной коровы такие вопросы не возникают. Его корова – главный признак достатка, она – кормилица. А вот владелец целого стада должен думать: зачем ему это стадо и что дальше… Есть, конечно, очень простой ответ: хочется быть еще богаче, иметь еще одно стадо. Но это тупиковый ответ. Потому что, мысленно двигаясь этим путем, мы придем к третьему стаду, четвертому… В конце концов придем к обладанию всеми коровами мира. И вот тогда-то, когда в области ума вопрос получит абсурдный ответ, вопрос «зачем?» засияет с новой силой, почти убийственной.
Богатому человеку нужно или найти готовую идею, или придумать свою собственную, но так, чтобы эта идея оправдывала богатство в его собственных глазах. Думать надо.
Кстати, думать очень тяжело. Богатый человек знает это лучше бедного. Всю жизнь, со времени обретения богатства, он чувствует себя заложником своего движимого и недвижимого имущества. Он чувствует себя приставником к имению, почти обслуживающим персоналом, напичканным то страхом, то гневом, то завистью, то расчетом. Голова пухнет, виски седеют, сон отлетает от подушки. Ради чего? Слава и власть притягательны только по мере стремления к ним. Вы достигли их, и они из вожделенной цели превращаются в тяжкое бремя. Особенно угрожающей ситуация становится на фоне мыслей о смерти. Мы не будем пока (намеренно) говорить об этой всеобщей и грозной, всех ожидающей реальности. Мы позволим себе сделать вид, что не помним о смерти и не думаем о ней. Позволим ей со зловещей и безмолвной улыбкой ожидать нас за одним из жизненных поворотов.
Скажем вначале несколько слов о том, что более близко и понятно, – о детях.
Они менее философичны, чем их родители. Вопрос «зачем?» их либо вовсе не мучит, либо мучит с большим опозданием. Все, что их окружает, все, чем они пользуются, воспринимается чаще всего как нечто само собой разумеющееся. Если миллионер в первом поколении может вспомнить вкус консервов в студенческом общежитии, то у его детей такой возможности нет в принципе. Сравнивать разные уровни достатка, разные степени нужды и изобилия исходя из собственного опыта дети не могут. Детям богатых людей изначально созданы все условия для того, чтобы тратить не задумываясь и жить не экономя. У них есть все шансы для воспитания в себе высокомерия и презрения к бедному, простому, обычному человеку.
«Странно, что многие люди голодают. Неужели им трудно позвонить в колокольчик и вызвать слугу с обедом?» – говорила одна особа голубых кровей после прочтения в газете заметки о голодающих. Можно смеяться над подобной смесью цинизма с идиотизмом, но это – правда. Пропасть непонимания, рожденная жизнью в разных мирах, – самая глубокая и опасная пропасть.
Давно замечено, что наследственная аристократия более всех других общественных прослоек подвержена риску вырождения. То, что одни поколения собирали долгие годы и зарабатывали потом и кровью, другие получили по наследству. Без пота и крови, но, что самое печальное, часто без малейшего осознания величины наследства и ответственности за него. В силу этой легкости они владеют искусством проматывать за годы то, что собиралось столетиями. И поэтому умный представитель элиты должен озаботиться вопросами воспитания своего потомства больше, чем всем остальным. Доступность удовольствий при отсутствии ответственности он должен бы считать
