реже – на местах есть свои ремонтники. На «Посейдоне» работы самые тяжёлые и физически и морально. Во-первых, комбез чаще выходит из строя. Тому виной колоссальное давление на дне океана. Во-вторых, осознавать свою, как выразилась бы моя младшая, «маленьковость» – это то ещё испытание для рассудка.
Одно радует – комбезы легко чинятся и заменяются новыми в случае фатальных поломок. В производстве, насколько мне известно, они очень просты для наших инженеров (признаюсь, для меня это что-то из серии алхимического ритуала). Как объяснял мне один из разрабов (Георгий? Гриша? Не помню его имени…), достаточно «файлика с чертежом», по которому огромное подобие три-дэ принтера создаёт «тело» комбеза из прочнейшего нановолокна. Я знаю, что тот разраб перестал бы со мной разговаривать, если бы я назвал это три-дэ принтером, потому что это грубое упрощение. Впрочем, за «комбез» он бы тоже обиделся – так их зовут только ремонтники. Для разрабов (и для всех остальных – мне надо бы запомнить) это РУТ – роботизированное управляемое тело, произведение технического искусства, торжество человеческого интеллекта, к которому мы, грубые дядьки из техдепа, подключаемся своими небритыми, потными и квадратными мозгами через нейроинтерфейс.
Так получилось, что сегодня у меня юбилей: сменил 350 комбезов с начала работы. На рабочем созвоне мы с мужиками ржали, что у меня самый высокий body-count.
Только я поднимаюсь с рабочего места, как слышу сигнал вызова с моего терминала. Пять минут до конца смены! Хотел пойти пожрать…
Почему не показывает место? Обычно высвечивается экран с локацией, но в этот раз ошибка. Иногда такое случается и подключение к сессии напоминает лотерею.
Поправляю наушники с микрофоном.
– Оператор два-четыре на связи, – говорю свой позывной – последние две цифры порядкового номера. – Локация какая?
Молчание.
– Повторяю, какой пункт назначения?
Молчание.
– Три минуты и на месте.
Вспоминая самые отвратительные ругательства, надеваю шлем нейроинтерфейса, включаю программу, откидываюсь на кресле поудобнее, чувствую, как конечности ослабевают…
…Первое мгновение в новом теле – это всегда холод. Пронизывающий до костей холод. Я инстинктивно съёживаюсь и тут же чувствую невыносимый жар. Распрямляюсь – чувства приходят в норму.
– Калибровка нервных окончаний завершена, – сообщает встроенный ИИ-помощник Леночка.
Меня всегда удивляло наличие нервных окончаний на комбезе. С другой стороны, знакомый разраб объяснял, что это нужно для ориентации в пространстве. Понятное дело, что до нужной меры искусственные нервы тут притуплены и в нормальной ситуации есть только чувство осязания.
Но если с осязанием было всё в порядке, а чудовищного жара или холода я не испытывал, то кое-что явно не включилось.
– У нас проблема, – сказал я, проговаривая каждое слово. – Я не вижу.
– Проверка параметров… Диагностика систем… Подождите…
Шевелю одной рукой, потом другой, осторожно делаю шаг… Судя по тому, как сложно оторвать от поверхности ногу – на подошвах есть зацепы. При этом ощущается необъяснимая лёгкость в теле. Скорее всего, астероид. Сраная тревога. Ещё и ослеп.
– Леночка, проверь оптику…
– Подождите…
Жму пальцем на висок: в ушах включается радиоэфир.
– База, я два-четыре, ответьте…
Опять молчат. Что у них могло произойти?
– База, я два-четыре, локация: астероид, не могу сказать, какой. Оптика неисправна, перезагрузите или отключите.
Если это один из местных «троянцев», то высока вероятность, что комбеза тут всего два. Если это юпитерианский «троянец», то комбезов может быть десять, согласно протоколу. Тут астероиды покрупнее.
– База, я отключаюсь от РУТа. Причина: неисправность оптики.
Теперь надо зажать одновременно оба виска, чтобы вернуться в своё тело. Как сказал бы мой старший, «ты, батя, так скриншот сделаешь».
Давлю на виски. Жду.
– Так…
– Диагностика систем… Подождите…
– Леночка, что с нейроинтерфейсом? Отключи РУТ.
– Диагностика систем… Подождите…
Я уселся на поверхность камня. Никуда не сдвинусь – да и это бессмысленно. Починить ничего не смогу, остаётся только ждать, когда отзовётся поддержка.
– Леночка, консоль.
– Открываю консоль.
– Леночка, ничего не видно.
А
