изучил совсем недавно и расшифровал только наполовину.
Он почувствовал ее незавершенность сразу, как только она активировалась: ци растянулась неравномерно, как дырявое стеганое одеяло. Комбинация штрихов и нитей ци несколько раз вспыхнула, прежде чем с шипением растаять в клубах дыма, оставив его наедине с мерцающим светом свечи.
Цзэню захотелось швырнуть что-нибудь в стену. Много раз, пребывая в отчаянии и негодовании из-за всего, что у него отняли, он подумывал уничтожить это место волной черного огня.
Он глубоко вздохнул, позволяя пламенеющему гневу остыть. После этого снова подошел к столу, поднял трактат «Классика Богов и Демонов» и перевернул страницу.
Та оказалась пустой.
Цзэнь в ужасе уставился на нее, уверенный, что разум снова сыграл с ним злую шутку. Он опять перелистнул страницу. И еще раз.
Просмотрел оставшуюся часть книги.
Ничего.
Он вернулся к последней исписанной странице и, внимательно рассматривая следующий за ней белый лист, провел по нему пальцами. Все же там что-то было, что-то, впитавшееся в пожелтевший пергамент и мерцающее, как масирское стекло.
Цзэнь прикоснулся к этому пальцем… и громко втянул в себя воздух.
Кожу обожгло. Боль пронеслась по руке подобно лесному пожару, и его разум помутился. Отшатнувшись от книги, Цзэнь опрокинул свечу.
Пламя прокатилось по комнате. Подобно молнии, оно охватило погребальные склепы, и в мгновение ока все подземелье оказалось в огне.
Цзэнь призвал ци и создал печать, которая одновременно призывала энергию воды и высасывала из комнаты воздух. Это был один из базовых принципов, которому он научился: в великом цикле ци воздух порождал огонь, а вода его уничтожала. Чтобы стереть ту или иную ци, следовало призвать элемент разрушения и избавиться от порождающего элемента.
Стирающая печать пронеслась по комнате. И все же вода лилась сквозь огонь, как если бы он находился в другой плоскости. Даже когда вокруг пламени не осталось воздуха, оно разрасталось все выше и горело все ярче.
Вспышкой жгучей боли огонь полоснул по запястью Цзэня. Он плеснул в него водной фу, но это не возымело никакого эффекта. Вода скользнула по коже, не погасив пламя, которое продолжало подниматься по его руке. Перед глазами все покраснело: огромная птица с золотыми глазами повернулась к нему… Пламя пронзило грудь Цзэня, не позволяя дышать…
Его разум, как и комнату, окутала тьма. Когда Цзэнь моргнул, то обнаружил, что стоит на коленях, с трактатом в руке. Свеча была на месте, освещая помещение медленным, ровным пламенем. Никаких следов пожара или красной птицы. Подземелье было таким же тихим и неподвижным, как и всегда, со стен теперь мягко капала вода, вырвавшаяся из Стирающей печати, которую он в панике начертил.
Трясущимися руками Цзэнь откинул со лба прядь волос. Его пальцы были влажными от пота. На них не было ни
