а дети ни о чем не подозревали и беспечно играли во дворах положенные им два часа в день, но строго – не более того. Помню, как дедушка водил меня в поход по местным дюнам. Мы карабкались на сам хребет, и оттуда смотрели на наш маленький городок и на пустыню позади. Дедушка говорил, что в его молодости песков не было, а были бескрайние желтые поля из цветков горчицы. Он рассказывал, что в городах вдоль дорог можно было видеть клумбы с деревьями, а где-то были целые лесополосы. Существовала уличная живность в немалых количествах… Потом дед плакал, говоря о времяпрепровождении с друзьями и о том, что таких хороших улиц почти не осталось. Сожалел, что моему поколению уже не понять, каково гулять под небом сутки напролет. Напоминал мне главное правило: если я хочу жить дольше, то не следует быть на солнечном свете больше сорока минут. Затем дед смахивал слезы сухой ладонью, улыбался, и мы возвращались обратно. Я по дороге назад выслушивал, как дедушка добротно проклинал то, что каждая гора и большой холм превратились в бункеры.
Это было тогда. Уже тогда, когда я был маленьким, строили огромные укрытия от солнечных вспышек параллельно Секторам и Кубам. А сейчас видимо людям невозможно находиться под небом даже больше одного часа подряд, но в отчете сказано только про влияние солнечных вспышек, и что Бункерные города должны остаться в «прошлом веке».
Спустя пять часов мы прибыли на главную станцию Сектора 2. Люди в рабочих комбинезонах и охранной форме снуют туда-сюда: большинство готовит разные ящики для переправки, остальные помогают, охраняют, что-то записывают в планшеты. Из всего сумбура я приметил несколько деталей: людей, сидящих в закрытых роботизированных доспехах – экзо-костюмах – здесь немало; и я надеюсь, что ящики из синего металла, в которых находятся «оковы», являются нашими.
Само собой, я загляделся на интересующие меня ящики и на излюбленных роботов, ответственных за них. И даже не заметил, как мой конвой немного поредел, но зря:
– Осторожно! – кто-то выпалил с тревогой, и когда я обернулся, машинально отпрянул назад.
Если бы не рефлекс, та склизкая, отвратительная желтая жижа, что сейчас лужей простирается у моих ног, была бы на моем костюме.
– Что это? – озадаченно спросил я, подняв возмущенный взгляд на парня, разлившего слизь.
– Сэр, простите, я не специально…
– Я не спрашиваю, как это вышло – я спрашиваю, что это!
Растерянный парень только хватал ртом воздух – ему явно что-то мешало ответить. Мне хотелось надавить на него, чтобы он раскололся, но сзади грубо пихнули в плечо.
– Нельзя задерживаться, намаш Ангст. Вперед, – отчеканил главный провожающий, и мне ничего не оставалось. Зато в этот раз я признал в лице провожающего старого знакомого – Мурата.
– Мир тесен… – шепнул я так, чтобы вояка меня не услышал.
Я пошел вперед, успев урвать взглядом то, как паренек поднимает тяжелую жестяную цистерну вполовину своего роста. Цистерна была без опознавательных
