ног утихло и почти уже не беспокоило. Настроение мало-помалу вернулось ко мне, и уже беззаботно смеясь, я вышагивал в строю детей, подставляя подножки шедшему впереди Пономаренко Коле, толстому и неповоротливому мальчугану… На следующий день я шел в детсад один без бабушки. Бабушка категорически отказалась меня водить в садик. А на замечание матери, она отвечала:
– Он знает дорогу и может сам уже туда ходить. Не маленький, ему скоро шесть лет исполнится, пускай привыкает! – на что мать отвечала.
– Оно же малое. А забредет куда-то?!
– Не забредет, не велика потеря! А была бы у нужника утопила бы и не мучилась бы! – мать проглотила обиду молча, и уже ласково спросила меня, знаю ли я дорогу. Я как мог рассказал, как идти в детский садик. Мать утвердительно согласилась. И я первый раз самостоятельно утром вышел из дома. Дорога шла парком. Впереди в кустах я увидел Льоню Очколяса, который воровато озираясь, что-то там искал. Меня он не видел и я, обрадовавшись, что дальше пойду не один в детсад позвал его:
– Эй, Льонька, ты что там сцал, или что?! Пошли в садик! – Леня, испугано посмотрел в мою сторону.
– Иди себе куда идешь. – Ответил не дружелюбно Очколяс.
Я подошел к нему ближе. И только сейчас увидел, что он ищет подходящий стебель крапивы для воспитательницы, чтобы этим орудием наказания она стращала детей, а Леня, как всегда, будет заслужено пользоваться большим доверием и благосклонностью. Я еще немного подождал его, но, боясь опоздать, ушел один. Когда я вошел на детскую площадку и стал рассматривать детей, копошившихся в песочнице, из-за угла спального корпуса показалась тетя Оля. Она подозвала меня к себе и сказала:
– Валик, скажи мне, наверное, что-то в лесу сдохло, что ты со своей бабушкой не опоздали сегодня в садик? – у воспитательницы было хорошее настроение и эти слова она произносила с добродушной улыбкой, показывая ровные и белоснежные зубы. Я озадачено смотрел ей в рот, отвечая:
– Это в садике что-то сдохло, так воняет с кухни, что аж дышать нечем. – Я сказал эти слова, не задумываясь, воняет там или нет, но замечание воспитательницы проняло меня своей беспредельно уничижительной формой обращения в отношении моей бабушки, которая была мне другом. В миг у тети Оли улыбку, как будто, кто стер с лица. Она покраснела, ничего не ответила. Повернулась и нервной ходьбой ушла за спальный корпус детсада в сторону столовой. Вскоре из столовой были слышны истерические вопли воспитательницы:
– Ты что тут развела, а?! Я, Клава, тебе спрашиваю?! – раздавался голос тети Оли. Замечание мое закончилось нагоняем для бедной поварихи. Которая оправдывалась, рассказывая, что травила крыс, и, что какая-то, наверное, сдохла под. полом и воняет там. Вскоре на детской площадке появился Леня Очколяс. В руках он держал, как жезл, высокий стебель крапивы, высотой в свой рост, с толстым и прочным стеблем и большими пилообразными
