Вдруг кто-нибудь возьмёт, да и скажет: «А вот твои родители…» «До чего неприятно! Бр-р-р!»
Вскоре Надя перешла в другую школу, и волей судеб они больше не встречались. Мила склонна была надеяться, что эта непутёвая девчонка будет вести себя там иначе и у неё появятся, в конце концов, друзья.
Родители же развелись через полгода. Отец переехал от них на другую квартиру. Порой он появлялся дома с подарками. Хотя ей было жаль, что папа живёт не с ними, она не чувствовала себя ущемлённой или ущербной. Но дом уже не был прежним, и жизнь стала другой. Её больше не обволакивали волны мучительной, но трепетной и сладостной любви между родителями. Солнце той любви закатилось для неё, лишь изредка посылая ей бледные холодные лучи. Мила замечала, что мама и папа продолжают близкие отношения, но без обязательств с чьей-либо стороны.
Случается, успешные блондины всю жизнь любят взбалмошных полноватых преподавательниц английского языка. Случается, что в жизни всё идёт наперекосяк.
А что касается медвежонка, мама однажды спросила о нём и услышала любопытный ответ дочери:
– Он решил попытать счастье на другой стороне улицы.
Выйдя из дому, Палашов остановился, закурил и ещё раз внимательно поглядел на схему, набросанную ему Милой. Деревня стояла прямым углом с неполной параллелью по длинной стороне. Огороды уходили к лесу, слободы прилегали к лужайке, бывшему выгону, дальше – кладбище, затем – дома друг против друга. Милин дом был на короткой слободе. Через три дома отсюда находился дом Олеси Елоховой. От него через дорогу, уводящую в лес за огороды, стоял дом Тимофея Глухова, образуя тот самый угол, в котором встречались слободы. На одной с Глуховым слободе жили через пару домов Женя Иванова, Денис Певунов, Валя Белова. Их дома стояли кучно. После кладбища шли постройки и по противоположной стороне. Там и обитал Василий Леонов, а ещё через два дома – Дарья Журавлёва. Напротив угодий Журавлёвых стоял дом Рысева. Всё было просто, понятно и близко.
Докурив «верблюдину», следователь затушил окурок ногой о землю. Глаза невзначай метнулись к окну одной из нижних комнат, недалеко от которого он стоял. Сквозь мелкий узор тюля, не мигая и не отрываясь, смотрели на него два кошачьих глаза Милы. Оказывается, всё это время девушка наблюдала за ним из окна. Он неприлично долго смотрел ей в глаза, но она и не думала их отводить. Тогда его пронзило внезапное волнение, оно душило и не отпускало, но доставляло молодому мужчине какую-то мучительную усладу. «Чёрт!» – подумал он, развернулся спиной и пошёл по намеченному маршруту. Тут он почувствовал, как грудь наполняется и переполняется каким-то нежным распирающим чувством, как чувство это поднимается выше и чуть ли не выливается через гортань. Пожалуй, если бы ему пришлось сейчас говорить, он скорее бы запел. Но надо было работать. И Палашов старательно вытолкал из сердца мешающее ему неопределённое чувство. Уверенной походкой он направлялся вниз по слободе с чувством вверенного ему долга. До Елоховых было рукой подать, и никто ему не встретился, кроме мелких пищащих пичуг. Облака время от
