колбаской.
Его самоуверенность сбивала с толку, заставляла меня волноваться еще сильнее.
– Если я, конечно, не сдержусь, то поцелую тебя сам. – Хмыкнул парень.
И я рассмеялась, будто услышала самую смешную шутку в своей жизни. Нарочито и, как мне самой показалось, вполне эффектно.
– Размечтался! – Пропела, стараясь сохранить лицо.
Мне начинали нравиться его целеустремленность и упрямство. Только вот и я крепкий орешек – не по зубам такому, как он.
– Но придет день, когда ты сама будешь просить поцеловать тебя. Спорим?
– Я? – Оглядела его с ног до головы. Презрительно и брезгливо. – Никогда!
– Тогда спорим? – Насмешливо и с вызовом посмотрел он на меня, вытягивая руку.
– Нет.
Я сглотнула.
– Спорим? – Не отставал парень.
– А черт с тобой! – Я-то в себе уверена. – Давай!
Мгновение, и наши ладони сплелись в крепком рукопожатии: мои маленькие и хрупкие, и его – горячие и сильные.
– Если ты проиграешь… – Он посмотрел загадочно, привычно забираясь своими глазищами в самую душу. – А ты проиграешь. Короче, если ты проиграешь, я собственными руками набью тебе тату.
– Что?
– Да. Какую захочу, и где захочу. На мое усмотрение.
– Да пожалуйста. – Решив идти до конца, пожала плечами я. – Тебе все равно не светит. А я что получу?
– Ну, если ты будешь стойко держаться до самой старости, то перед смертью сможешь сказать, что выиграла.
– Пф… Какой дурацкий спор.
– Но ты проиграешь гораздо быстрее.
– Ты всегда такой самоуверенный? – Нахмурилась я.
– Абсолютно. – Хмыкнул парень.
– Тем приятнее будет тебя обломать!
– Не выйдет. – Засиял ярче новогодней елки. – Ты на меня запала. По глазам вижу.
– Конченый псих. – Отмахнулась я, открывая дверь.
Мои щеки терзал румянец.
– Пока, лилипут!
– Пока, дылда!
– Мой полурослик….
У меня даже дыхание перехватило. «Мой…» Это был сказано так смело и… многообещающе.
– Каланча! – Не растерялась я.
– Клопик мой диванный…
– Вот дубина!
– Я запомнил, где ты живешь.
– Катись уже! – Бросила я и скрылась в подъезде.
Ужасно хотелось добежать до окошка между первым и вторым этажом и посмотреть, как он удаляется вдаль по дороге, мелькая бело-черной полосатой спиной. Но громкие шаги на лестнице заставили меня вернуться к реальности. Похоже, это было тем самым, чего я так сильно боялась.
Пашка вывернул из-за угла и торопливо засеменил по ступенькам вниз в одних пижамных брюках и старых тапках. С голым торсом и всклокоченными после сна волосами. Несся напролом, грозя смести все на своем пути. Даже меня в темноте тамбура заметил не сразу.
Я
