и снова, сильнее и сильнее.
– Сейчас вырвет…
– Ой, Машенька, принесу тазик. – Сорвалась мама.
«Ииуу… Привет, роллы… фу-у-у… Вчера вы выглядели симпатичнее».
Было темно, и я закидывала вас, не глядя. Зато сейчас… смотри – не хочу: все ингредиенты мелким слизким крошевом расползлись по дну таза и воняли кислятиной. А этот горький привкус. Буэ-э. Кажется, эта мерзость была у меня теперь даже в носу.
– Это от температуры. – Раздался через какое-то время чей-то строгий голос над головой. Рядом со мной стояла женщина в синих бахилах поверх грязных малиновых сапог. – Сорок? Плохо сбивается? Сейчас посмотрим.
Я присела, откинувшись на подушки, заботливо уложенные мамиными руками. Надо мной склонилась врач. Орлиный клюв, поддерживающий очки с толстыми стеклами, маленькие щелки серых глаз, тонкие губы, сморщенные в напряжении. И стетоскоп, хищной змеей метнувшийся к моей груди.
Отогнув одеяло, я вложила все оставшиеся силы в то, чтобы выпрямиться. Рука со стетоскопом замерла возле моей шеи: женщину явно беспокоило то, что она видела. «Что там? Что?» Грудь вывалилась из лифчика? Так и вываливаться особо нечему. «Что вы там разглядываете? А?»
Опустила глаза и скривилась: несколько противных красных прыщиков с желтой прозрачной головкой. Один, два – ерунда. Просто прыщи, с кем не бывает. «Ну же, слушайте легкие и проваливайте. Я – живее всех живых!»
– Понятно. – Вздохнула врач и приложила ледяной стетоскоп к моей груди.
Что? Что ей понятно? «Ух, как холодно! Хватит в меня тыкать этой штукой. Все!»
– Дышите.
Да дышу я, дышу! Иначе давно бы сдохла, с такой-то слабостью. Мне бы приле-е-ечь… Кажется, погорячилась – немного отдохну и буду, как новенькая…
– Спиной. Так. Так. – Через полминуты. – Легкие чистые. Одевайтесь.
Я опустила пылающую голову на подушку и дрожащей рукой натянула одеяло на подбородок. Др-р-р. От этих манипуляций трясло еще сильнее.
– Ветрянка. – Пробормотала она себе под нос. – У взрослых переносится гораздо тяжелее. – Врач уже что-то писала на листочке, разговаривая с мамой. До меня им явно не было и дела. – Волдырей станет больше: грудь, спина, ни в коем случае не расчесывать. Купите краску Кастеллани, обрабатывайте, она хорошо подсушивает. А это от температуры, – женщина выдавала невнятные каракули один за другим, – это в горло, это от кашля, это противовирусное, закладывайте тетрациклин…
Список крутился у меня в голове нескончаемо долго, слова отражались от стен и больно били в висок – бам-бам! «Кто-нибудь, прекратите это, пожалуйста».
Проваливаясь в сон, я пролепетала: «позвоните Ане, что не смогу прийти на работу», и закрыла глаза. Не знаю, сколько прошло времени, но когда открыла их снова, солнце стояло уже высоко и явно собиралось прожечь мне сетчатку.
– Выпей, – попросила мама и сунула мне в рот какой-то яд.
Послушно
