просто: я ее купил.
Купил?
Это слово колокольчиком звенит в расстроенных мозгах. Как купил?
– Н-но я ничего не продавала.
– Мне ее продала хозяйка картины.
Он вежливо открывает передо мной дверь салона. Я машинально опускаюсь на сиденье. В голове полная каша. Что-то за последнее время слишком много новостей. Появление на горизонте Ритули – подруги детства, интерес к моей мазне Игоря Гвоздева, болезнь и операция, а теперь еще и проданная картина.
– П-простите, а кто хозяйка? – с придыханием спрашиваю Влада.
– Алла Борисовна, конечно. Я давно любуюсь картинами неизвестного художника, которые ваша свекровь выкладывает в галереях у подруг. В них есть душа, какой-то особый свет. А когда увидел эту одинокую сосну, будто в душе что-то перевернулось. Эта игра черного и оранжевого цветов, будто день и ночь сливаются и создают гармоничное единство.
Влад небрежно ведет машину одной рукой, но не лихачит, никуда не торопится, соблюдает все правила движения. И попутно говорит, говорит, говорит…
А у меня в голове будто ветер шумит:
– Шу… шу… шу…
Так вот откуда у свекрови деньги! И немалые, видимо, раз она инвестициями заинтересовалась. Эта новость парализует, сводит с ума.
А Влад тоже хорош! Болтает, делает вид, что не знает, кто художник картины. Я же во время приема об этом говорила.
– И за сколько вам продала картину Алла Борисовна, – мой голос хрипит и ломается, как у подростка.
Влад встревоженно смотрит в зеркальце.
– Я вас чем-то обидел, Дина?
– За сколько вы купили картину?
– Я не могу сказать. Это коммерческая тайна. Но вы можете спросить Аллу Борисовну сами, тем более, что мы уже приехали.
Он останавливает машину у ворот, выходит, нажимает кнопку вызова, но никто не отвечает. Сейчас он серьезен, больше не улыбается, догадывается, что случилось что-то из ряда вон.
Я сижу в салоне, не могу выйти. Колени подламываются, кажется, сделаю шаг и свалюсь прямо в весеннюю лужу подтаявшего снега.
– Пароль 0605, – тихо говорю Владу.
Он вводит цифры в электронный замок и бежит к авто. Ворота открываются, мы въезжаем во двор. Влад паркует машину и подает мне руку. Но я игнорирую ее, выползаю из салона сама.
– Дина, я не понимаю, что случилось? – спрашивает он.
Я, не отвечая, иду к боковому входу, где в полуподвальной комнатушке у меня мастерская. Распахиваю дверь, и первое, что бросается в глаза, пустая стена напротив. Там всегда стояли мои картины. Пусто.
И вообще в комнате пусто, лишь на подрамнике торчит незаконченный эскиз, и еще несколько лежат на столе. Все, ни одной картины нет.
– Стерва! – вырывается изо рта крик. – О боже! Какая же она злая стерва!
Я уже не сдерживаю слез, они щиплют глаза, катятся по лицу, капают с носа. А я хватаю один карандашный эскиз и разрываю его в клочки. Потом второй, третий…
– Дина,
