ине дня. Всегда садилась за один и тот же столик, рядом с аквариумом. Задумчиво проводила длинными тонкими пальцами по светлым волосам. Раскладывала на коленях салфетку, словно косой белый парус.
Обедала одна. Иногда беседовала со мной. Спрашивала, как у меня дела, не скучно ли мне. Подозреваю, что она была мною немного увлечена. Я тоже выделял ее среди всех посетителей.
– Как дела, Фредди? – она рассеянно скользила взглядом по ресторану, по огромному аквариуму с морской водой, по высоким окнам с видом на залив.
– Все как обычно. Нечем вас позабавить.
– Вот и у меня ничего интересного. Давай-ка посмотрим, что сегодня в меню. Шеф-повар любит пробовать новые рецепты, – страницы меню мягко шелестели в руках.
– Наш шеф-повар пользуется рецептами своей бабки. Говорят, она родом с Адриатики. Там действительно умеют готовить. И она была настоящим художником в гастрономическом мире. А он – всего лишь жалкий подражатель.
Она усмехнулась:
– Смотри-ка, креветки в меду с грецкими орехами. Интересно, но нельзя. Придется взять морского окуня с ризотто. И напомнить, чтобы держали от него подальше орехи.
– Надо попросить тогда рыбу из свежего привоза. У замороженной триметиламин чувствуется сильнее.
– Жаль, что еще рановато для мартини, правда? – вздохнула она.
– Ваш кофейный мартини – ужасная гадость на мой вкус. Как и любой алкоголь. Он губит синаптические связи. Возьмите зеленый чай.
Она не всегда меня слушала. Я не обижался. Для этого я слишком стар. К тому же далеко не каждый может сравниться со мной по уровню интеллекта. Но она отличалась от других. В ее глазах читался восторженный интерес. Она как будто пробовала на вкус мир вокруг. И была очень одинока. Как и я.
После автокатастрофы в ранней молодости ее, говорят, собрали из кусочков. После чего остались сильные головные боли и заметная хромота. И восторженное отношение к жизни.
Раньше она приходила сюда на обед с отцом. После его смерти год назад она несколько месяцев не появлялась. Потом стала приходить опять. Чаще одна, изредка с мужем.
Однажды муж сказал, что она эмоционально отсталая. Ей стало больно, я это почувствовал. Он часто говорил жене неприятные слова, внимательно наблюдая за реакцией. Напоминал мурену, и по внешности, и по поведению.
Конечно, мне не следует подслушивать разговоры посетителей. Но природа наградила меня слишком тонким слухом. Это и дар, и проклятие одновременно. Порой люди говорят друг другу ужасные вещи, когда считают, что окружающие их не слышат.
Однажды муж пришел без нее. Сел за столик в дальнем углу. Может он понял, что я слышу разговоры. Это, впрочем, ничего не поменяло. Сначала он долго разговаривал по телефону по делам агентства морских перевозок, которым раньше владел отец жены. Судя по разговорам, дела идут не очень. Злобно бросил телефон на стол, выругался.
К нему подошла черноволосая девица, похожая на барракуду. Очень узкая, с холодными глазами и выставленной грудью. Обычно притворно веселая, в тот день она вела себя довольно раздраженно. Спорили шепотом. Он уверял, что не может ничего сделать, потому что тогда потеряет компанию по условиям брачного контракта. Она угрожала все рассказать жене, он уговаривал, успокаивал, нервно озираясь. Упомянул, что жена уехала в гости к подруге в другой город. Обещал, что все решит, надо просто подождать. Проходя мимо меня, он остановился. Разглядывал, вытянув вперед голову. Настоящая мурена.
– Могу вам чем-то помочь, сэр? – я стараюсь вести себя вежливо даже с неприятными людьми.
Он молча скривился.
– В таком случае всего доброго, сэр, – флегматично отвернувшись, я скрылся за мраморной колонной.
Бросив взгляд в сторону бара, он вышел. Дверь хлопнула на ветру.
Через неделю он пришел вместе с женой на ужин. К вечеру ветер разогнал тучи, открывая горизонт. Солнце садилось, заливая окна алой волной. Я прятался от кровавых лучей в тени колонны. Но увидев ее, поспешил поприветствовать.
В декольте темного платья поблескивал серебряный кулон в виде осьминога. Она привычно провела пальцами по волосам, улыбнулась мне и направилась к своему любимому столику. Муж настоял, чтобы их пересадили к окну за отгороженный ширмой стол. Жаль. Меня слепили закатные всполохи, пришлось остаться за колонной. Правда теперь мне было плохо их видно. Блестящая дамская сумочка на столе отражала солнечные блики.
Официантка, раздраженно заправляя за ухо прядь черных блестящих волос, приняла заказ на кофейный мартини. Муж никак не мог выбрать, называл то один напиток, то другой, остановившись наконец на сазераке. Коктейли приготовили довольно быстро. Расставляя их на столе, неуклюжая официантка видимо задела сумочку. Та упала на пол, раскрывшись.
