вы говорите? – удивился домовладелец, – пан учитель… Вот-те раз! А еше образованный называется… Мне он казался таким тихим… В тихом омуте… Но я его вижу насквозь… Толкует мне о звездах, думает, я такой простак, что про звезды ничегошеньки не знаю… Ученость свою показывает. «Когда думаешь, что лучу света нужны сотни тысяч лет, чтобы преодолеть такое расстояние, то содрогаешься при мысли, как мы ничтожны…» Я отлично понимаю, на что ты намекаешь. Это ты ничтожный, а я-то не ничтожный. Пятнадцать тысяч на строительство, это тьфу по нынешним временам. Дай хотя бы двадцать тысяч, тогда и рассуждай себе о звездах сколько угодно! А образованностью мне в нос не тыч. Я ничего не кончал, но обо всем имею свое понятие.
Так говорил полицейский. Лицо его побагровело, и он все больше распалялся, испытывая потребность излить свое возмущение тем, что казалось ему оскорбительным.Он относился к довольно распространенной категории властных людей, которым доставляет наслаждение чувствовать себя уязвленным.
– Мы уже лежали в постели, – продолжала пани Сырова кротким голосом, – глаза слипаются… вдруг слышим страшный крик. Муж вскочил, спрашивает – что происходит?
– А что же было причиной такого шума? – дознавался полицейский.
– Они вызывали духов. Муж сказал: «Я ничего против спиритизма не имею, но я буду вынужден потребовать, чтобы при этом соблюдалась тишина. Я устаю и нуждаюсь в отдыхе». Разошлись они глубокой ночью. Мы потом долго не могли заснуть. И я сказала, что надо непременно сообщить об этом пану хозяину, чтобы он навел порядок.
– Будьте спокойны, я это сделаю, – ответил полицейский, – духов в своем доме я не потерплю. – Этого еще не хватало! В моем доме должны царить мир и порядок. Я не для духов строил жилище.
И полицейский, расставшись с пани Сыровой, решительно вошел в квартиру на первом этаже. Пан Шолтыс расположился за столом, погруженный в чтение. Его жена сидела за швейной машинкой и шила. Канарейка прыгала в клетке, норовя перекричать стрекот швейной машинки.
Полицейский пожелал обоим доброго утра.
– Благослави вас Господь! – глухим голосом ответил учитель. – С чем пожаловал к нам пан хозяин?
– Значит… – начал полицейский, поводя пальцем за воротничком, – значит так – на вас поступила большая жалоба, если можно так выразиться… – Он смутился и, вкрадчиво улыбаясь, принялся энергично потирать руки.
– Да что вы?! – удивился пан Шолтыс.
– Вот так! – продолжал полицейский, с трудом подыскивая слова. – Говорят, в доме стоял неописуемый гам. А я на это, мол, надо выяснить. Только по-хорошему, такое мое правило. Один другому уступает, – вот как надо!
– Не понимаю, о чем вы, – тихо произнес учитель.
– А тут и понимать нечего! – взорвался полицейский. – Дело не во мне. Это пани Сырова жалуется, что вы вызываете духов. Говорит, они с мужем спать из-за этого не могут. Я-то не больно прислушиваюсь к ее словам, знаю, с кем имею дело. Это
