я не выспался и настолько устал, что чувствовал себя мертвым. Все было похоже на сон.
Бесшумный эскалатор тащил нас вместе с разноязычной толпой под прозрачным куполом Руасси, тогда очаровывавший своей необычностью – последний писк постмодерна: прозрачный купол над бегущими черными змеями. Я инстинктивно обернулся, но зря: в такой толпе разглядеть никого невозможно, да и вряд ли кто-то из них мог здесь оказаться…
Сквозь прозрачную стену в зале ожидания мы увидели сначала седовласую бородатую голову Бориса, потом черноволосую Наташу в короткой шубке и – что совершенно неожиданно – маленького Андрея по прозвищу «карапузик», и незабвенного Сержа Бланше.
Объятия, слезы, поцелуи – по Наташиным глазам я понял: они очень переживали – выпустят ли нас? Помню, они еще держали какой-то смешной плакат «За вашу и нашу свободу!» или что-то вроде того. Борис шепотом спросил: «Все на месте?» «Да, только два письма забрали». «Какие?» Я объяснил. «Это ладно», – облегченно вздохнул он. За месяц он похудел как минимум на десять кило – у него был конфликт во Франкфурте, ему попало за самодеятельность.
Скоростное метро RER (такси было роскошью), пересадка на Шатле, еще одна пересадка на Монпарнасе, родное метро Вожирар, мы оставляем вещи на улице Blomet,125 bis в своей комнате, и Борис, как всегда, говорит: «Ну что, идем к китайцам?..» Разумеется, до боли знакомый китайский ресторан на маленькой круглой площади в пяти минутах от дома, рядом с мэрией 15-го аррондисмана. Нам подавали китайскую водку в крошечных пиалах, в которых после того, как выпьешь, на дне проступала обнаженная китаянка. Какие-то китайские супы, утка с лапшой, экзотическая рыба и в конце облитые саке горящие бананы. Нам, как постоянным клиентам, подавала хозяйка – китаянка, сбежавшая от коммунистов, невероятно любезная, но в чем-то похожая на мафиози мадам Вонг из американского триллера. Я мало ел, прихлебывал «бургундское», чтобы хоть как-то прийти в себя и начать рассказывать. Потом набросился на еду, после полуголодного Ленинграда это был настоящий пир! Мы попали в сверкающий, самодовольный, сытый, предрождественский Париж, где счастья хватит на всех!
Мы не виделись полтора месяца и, наконец, перебивая друг друга, обрушили друг на друга бездну вестей.
Итак, что произошло в Ленинграде!?.. Мы обсуждали их недавнюю высылку из Северной столицы. Борис рассказывал одно, Наташа другое, я – что-то третье…
Седобородый, породистый Борис, полноватый, невероятно обаятельный (эмигрант первой волны виден сразу), рассказывал своим густым баритоном. Наташа – черноглазая, черноволосая, беспрерывно курившая «Житан» без фильтра – вставляла с легким французским акцентом свои поправки: «Нет, Борис, это было не так! Ты забыл!.. Ну что ты говоришь чушь!.. Таня Баладзе появилась гораздо позднее. А полковник Петров со своими уже стоял на лестнице!»
– Совсем не так, Наташа, – говорил Борис. – Люди из органов появились раньше, а потом возникли журналисты…
– Нет, Борис, они
