не заподозривать, не приписывать худых мотивов и худых поползновений. Вопрос размежеванья народностей должен идти эпически и спокойно, а не лирически, страстно и с порывом.
Майдан быстро вспыхнул и прогорел, но долго будет чадить.
Снарядов и мин много осталось от советских запасов, да еще коллеги-прибалты в костер подкинут. И поляки, и даже братишки-болгары.
В первую поездку в Европу я увидел бесконечный для взгляда солдатский погост в Польше.
Что теперь?
Если в наступающей эре государственных и этнографических отношений содержится какое-нибудь живительное зерно, какой-нибудь новый напиток, – то не в вере ли заключается? Есть же средство жить по любви, а не по закону подчинения – привязанность и братство соединяет крепче, нежели страх и повиновение. Но все это – именно сказ неторопливый и эпический. Не торопите нас, хохлы, – не торопите эти страшные дни, месяцы, годы – и вам все будет дано, будет дано больше и лучше, чем вы сами желаете.
Розанов взывал к странному теперь почти невозможному пониманию, но Президент выслушал. Следует понять: дано будет ни одним народом другому, не властью, не государственной силой. Дано будет самим ходом благоустраивания, следованием целесообразности – не на основе гармонии, которой больше нет, не на основе изначально смысла, которого теперь тоже нет. Но если нет места встречи жизни и понимания, то вопрос о подлинности существования даже не может быть сформулирован. И навстречу выступит абсолютная безответность: некого спрашивать, не с чем соотнести тайну.
И все потому, что нет места, где можно было бы спросить.
Я оглянулся – как раз зашли поляки и один с победной улыбкой переводчик-украинец. Смотрели на полки с изданиями, мерцающие мониторы, с портрета за ними следил взгляд Президента. Оглянулись на меня, когда еще раз звякнул телефон, – пришла библиотечная доплата на книги. Вот тут разбогатею и обленюсь – скажу сейчас вслух про опыт тела и силу любови, улыбнется дева, склоняясь. Поляки кивнут внимательно, чуть свысока. Снисходительно улыбается представитель украинской метафизики. И я вслух по-русски.
Едет по полю казачий Сократ
Старец Сковорода,
Биться готовы в корчме об заклад,
Старец заглянет сюда.
В библиотеку Думы со мной уже заглянул.
Какой мыслею можно остановити войну? – Переводчик кивает, хохол всегда все самое главное уже знает.
Григорий Сковорода прямо из корчмы: ведь сроден человек божественному замыслу о себе. Жизнь человеческая единственная и неповторимая, поэтому мера только счастье. Но смертному быть во временном мире счастливым невозможно. Увидел в счастии превращение, в друзьях измену, в надеждах обман, в утехах пустоту, в ближних остуду.
И чтоб понять, Моисей слепил книгу. Случайное теперь схвачено стяженностью, случай стал действием и судьбой. И над каждым висит полная перемена участи. Ведь обитаемый мир касается тварей. Мы в нем, а он в нас обитает. Моисейский же символический тайнообразный
