полковник! Разрешите обратиться? – Сбоку голос. – Билетов нет… мне с семьей до станции Бологое.
Тот, кто грозил всем, встал навытяжку.
– Сержант, что такое истерия? Истерия!
– Болезнь какая-то… нервная.
– Бабья! Бабья болезнь! – от слова матка.
– Так точно!
– А впадаешь в бабью болезнь!
– Виноват!
– Билет уже куплен! Благодари супругу!
– Так точно!
Человек не прилагал никакой силы, и тот, кто недавно яростно ее из себя выделял, сразу стал существом подвластным, почти бессильным. Он изменился, подчиняясь, но вместе с тем как бы возвысился над собой, приобщился к силе как служебное существо. Сила вдруг облеклась в невидимую властную форму. Влила человека в невидимый жесткий строй. Действо возникло от существования самой этой случайной пары – будто бы шеренга выстроилась, отделяя сильных от слабых. Старший сержант мгновенно отказался будто бы даже от своих ближайших – жена торопилась за ним, как брошенная.
– А его все боялись! Сила? – Даже сейчас, когда вспомнил, в левой руке мгновенно напряглись мышцы. Я как-то стеснялся, что левша.
– Дурость! – Сказал полковник. – Сила над дуростью всегда берет верх.
– Все боялись!
– Да глупой он… – Как-то простонародно сказал человек, будто не от себя.
– Февралек? Два вальта в побеге? – Я хотел уравняться.
– В карты в поезде не играй со шпаной! Пушкина читал в школе?
– Метель… мятель!
– Ты понял, кто Пушкин такой?
– А если бы Дантеса убил?
– Это личные дела. А то, что поехал стреляться – твое и мое! Давай к вагону! Пушкин… вот сила. Расскажешь потом!
– Расскажу! – Никогда никому не расскажу ни единого словца про обнаженную девушку на берегу. Навсегда осталась, невидимая никому. – А вслух еще раз. – А если бы Пушкин убил?
– Подожди! – Понизил голос полковник. – Решил стрелять и поехал! Как назвал себя Одиссей? Когда ослепил Циклопа?
– Не знаю! – Не хотел я поддаться его обаянию.
– Он назвал себя Никто! – Звонко сказала из-за моей спины женщина с ребенком.
– Вы знаете?
– Учительница русского языка!
– Жена – учительница! А ты пальцами в глаза тычешь! – Полковник сказал тихо, чтоб услышал только сержант.
– А что вы в наших местах делали?
– Знакомился. Ты знаешь, что бандеровцы еще остались?
– Тайна Чёрного леса? Знаю… в Карпатах.
Полковник посмотрел, будто хотел понять, можно ли мне это сказать.
– Человека, что родники бережет, знаешь?
– Блаженный! Партизан! Его все знают.
– Группа тут была… бандеровцы. И схрон где-то должен быть. Партизан тоже с ними вроде бы якшался. Допрашивали его, признали невменяемым. А к схрону кто-то придет. Ты не видел у него… яйца есть?
– У
