в образцах восточных боевых искусств и духовных практик. Современный человек причастен ей разве что в сновидениях.
Постмодернистское «тело без органов» прямо противоположно этой интенции. Его органы отрываются от целого. Они умаляются, отрицаются, ликвидируются. О них больше не вспоминают. Тем самым тело становится «пустым», «без свойств». Это биосубстратное воплощение социального феномена «человека без свойств», в художественной форме предвосхищенного Р. Музилем. Сейчас «человек без свойств» интенсивно культивируется. Когда мы общаемся по интернету, не зная ни возраста, ни национальности, ни «про органы» (вместо пола – гендер), то мы выступаем как люди без свойств. Как «некто». В Сети циркулируют чистые мысли с минимальным личностным окрасом в виде стиля и формы выражения. Чистому мышлению соответствует, противополагаясь, чистое тело. Компьютерные программы состоят из сочетаний пустых знаков. Коррелятивно им возникают, противополагаясь, пустые тела. Целостный телесный человек, человек как живой организм превращается в часть человека – посторганизм. В Corpus. (Корпус, если точно по-русски – вместилище, тулов(о)ище). В плоть. Обезличивание переходит в «обезорганивание».
Тело без органов – соматическое тело. Это бесформенное, бесструктурное образование, некое «расчищенное место» для нанесения знаков или вживления чипов. «Протоплазматическая субстанция», «среда интенсивностей», «кинестическая амеба» – вот его типичные определения в постмодернизме. И если не поддаваться на отвлекающие уловки и случайные аналогии, то мы действительно обнаружим перед собой или самого себя в виде тела, оставшегося «после духа», ушедшего побродить по Сети и виртуальным реальностям. В этом путешествии оно ему не нужно. Бестелесные, в биологическом смысле = мертвые люди собираются и беседуют в «живом журнале». На самом деле – как бы живом,
