повисло на стременах. Вот еще один… Что такое?
Сзади! Сзади свистели стрелы! Летели в спины рыцарям рогатины, дубинки, секиры. Их били в тыл! Пруссы, курши и эсты. Свои же. Бывшие свои, а ныне – предатели!
По знаку жемайтского князя литовское войско разделилось надвое, пропуская поредевший рыцарский клин. Там, за рядами богатырей-аукшайтов, крестоносных всадников ждал заранее выкопанный ров с острыми кольями. Не в силах остановиться, кони несли всадников прямо туда, падали, ломали ноги, натыкались на колья!
Перестроившись, литовцы тут же ударили с флангов. Слева – Тройнат, справа – Довмонт. Да, вражина Наримонт со своими утенцами тоже был рядом. Тройнат взял их в свои ряды. Пусть так… Ладно. Потом поглядим.
Крепче сжав копье, нальшанский кунигас погнал коня на врагов. Кто-то из рыцарей уже пришел в себя и, заворотив коня, поскакал на Довмонта. Всадники со страшным грохотом сшиблись, треснули копья. Булатный наконечник в щепки разнес щит молодого князя. Тот не растерялся, выхватил шестопер и, взвив коня на дыбы, ударил, вложив в удар всю свою мощь, всю энергию падающего скакуна. Меч в этом деле – плохая надежда. Стальной шлем, сверкающий панцирь с затейливым золоченым узором, щит – враг был защищен на славу.
Удар шестопера обрушился на шлем врага, сбивая украшения и плюмаж. Рыцарь зашатался в седле… Еще бы, как минимум он был сейчас оглушен, хотя бы на какое-то время, и это время отнюдь не следовало терять.
Довмонт не терял. Бил и бил вражину шестопером – по голове, по плечам, в грудь. Колошматил, куда придется. Перепало и вражескому коню, да так, что передние ноги его подломились, и всадник, вылетев из седла, с грохотом громыхнулся наземь.
Кунигас не стал добивать безоружного и, пользуясь моментом, зорко огляделся вокруг. Было на что взглянуть! Прямо на глазах битва превращалась в кровавое побоище. Просто в избиение. Что и сказать – двести рыцарей, а против них больше двух тысяч куршей, пруссов, эстов! И четыре тысячи литовцев.
И все же крестоносцы сражались достойно. Никто из них не просил пощады, каждый рыцарь сражался сразу с десятком врагов. Литовцы и их новые братья-союзники сбивали, стаскивали всадников с коней, молотили дубинами и камнями. Добивали узкими ножами сквозь прорези шлемов. Протыкали кольчуги. Тащили к реке, сбрасывая в воду.
Побоище… Что ж! Вот вам Жемайтия! Вот вам Литва! Разинули рот на чужие земли? Вот и получайте в ответ.
Слава богам, литовцы отличались от рыцарей шлемами. Иначе воинов Довмонта и Тройната, верно, тоже бы приняли за крестоносцев. Не за тевтонцев – тех узнавали по черным крестам. За датчан, шведов и всех прочих, опрометчиво пустившихся в новый крестовый поход. Хотели свои дела поправить? Поправили? Теперь остается только умирать во славу Иисуса Христа.
Рыцарь, оставленный без присмотра Довмонтом, наконец снял шлем и, очумело вращая глазами, принялся жадно хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Князь вытащил меч… Однако прилетевшая откуда-то сзади стрела впилась врагу в левый глаз.
– Жаль, –
