х контактам ее интимные фото. Это был большой удар для Светланы, и мы все ее поддерживали. Фото она разослала сама. Историю про обиженного любовника выдумала.
• Женщина из ереванского отеля – якобы писала мне в «Твиттер» после того, как наши ереванские «приключения» со Светланой стали известны в соцсетях. Рассказала, что узнала Светлану Богачёву и очень восхищается нами, что часто оставляет у Светланы своего ребенка и видела, как она спасла местную маленькую собачку от злого прохожего. Действительно, когда Светлана жила в отеле, другие жители оставляли ей своих детей на присмотр. Есть видео, как дети играют в ее номере с нашей собакой. Но женщина, которая мне писала, ненастоящая. Это Светлана Богачёва.
• Люся – жена фээсбэшника Яна. Коллега Светланы, реальный человек. Мы виделись несколько раз вживую и всегда очень мило общались. Но оказывается, никогда не переписывались. Ненастоящая «Люся» присылала мне и Светлане подарки, утешала, поддерживала, и я делилась с ней и новостями о Свете, и в принципе о своей жизни. В реальной жизни я для нее была знакомой, которую она видела несколько раз. Я же три года была убеждена, что мы – подруги. От ее лица со мной переписывалась Светлана Богачёва.
Хоть эти персонажи не так важны для повествования, я не могу их не упомянуть. Потому что они так же, как и остальные, были важными винтиками в огромном механизме безумия, ненастоящего мира, созданного Светланой Богачёвой.
Все текстовые переписки с «личностями» Светланы Богачёвой в этой книге приведены по сохранившимся у меня файлам. Для удобства чтения в них (кроме отдельных случаев) поправлены стилистические и грамматические огрехи. Все наши живые диалоги со Светланой, как и с другими свидетелями этих событий, максимально точно воспроизведены по памяти. Все, что описано в этой книге, действительно произошло на самом деле. Все мнения и оценочные суждения о настоящей личности Светланы Богачёвой принадлежат только мне.
Вступление
Глубокой ночью 20 января 2021 года я проснулась от нечеловеческих криков. Крики были настолько громкие и пронзительные, как будто человек, издающий их, горел заживо. Я медленно открыла глаза и начала потягиваться в кровати. Нащупав выключатель на стене, я устало щелкнула его и быстро закрыла лицо подушкой, защищая глаза от резкого электрического света, моментально заполонившего комнату. К этим крикам я привыкла давно, и они не вызывали во мне никаких чувств, кроме болезненной грусти и усталости. Привыкнув к свету, я вышла из комнаты.
На полу в гостиной лежала и кричала моя соседка Света. Ее лицо было обезображено невыносимой болью. Вся гостиная была в крови. Тусклый свет уличных фонарей еле освещал нашу гостиную, находящуюся на втором этаже большого старого петербургского дома в Апраксином переулке. Свет проникал через большие окна, выходящие во двор-колодец. Я увидела, как в окнах соседей здесь и там загорается свет и как человеческие фигуры, прильнувшие к окнам, пытаются разглядеть источник разбудивших их криков.
Внезапно стало тихо. Я зашторила окна, включила свет в гостиной и поставила чайник. «Сегодня точно нужно будет купить еще кофе», – подумала я.
Я посмотрела на Свету. Она лежала неподвижно, завернутая в простыню. Ее глаза были закрыты, из-под век текли слезы. Из носа хлестала кровь, заливая пол. Под ее ногами начала растекаться и увеличиваться лужица мочи. Чайник вскипел, я заварила чай и села на диван.
Света застонала и начала приходить в себя. Наступил момент, когда я могла хоть что-то сделать. Я кинулась помогать ей встать. Опираясь на меня и покрикивая от боли, Света зашла в ванную. Я открыла для нее кран и вышла обратно в гостиную, служившую нам одновременно и кухней. Это была большая комната с диваном, посередине которой стоял большой стеклянный стол на восемь человек. Напротив дивана висел телевизор. В углу гостиной напольное покрытие менялось с ламината на плитку. В этом углу стояли холодильник, плита и раковина. Я достала из-под раковины ведро с тряпками, набрала воды и начала оттирать с пола мочу и кровь Светы.
Я жила со Светой уже полгода, и уже четыре месяца она боролась с раком. Химиотерапия дала страшную побочку – полиневрит. У нее болели все стволы нервов, и сделать что-то с этой болью было невозможно. Обезболивающие не действовали. Последнее время начали отказывать почки, и Света уже лежала на диализе. Все ее тело было покрыто гниющими ранами, некрозами, где-то на руках и ногах лопались вены, не справляясь с нагрузкой от лекарств. Я – единственный в мире человек, который мог о ней позаботиться. И ее муж, и дочка умерли. Был еще ее брат Ваня, но и он повесился несколько недель назад. Я нашла в почтовом ящике извещение о его смерти.
Я уже не могла справляться с болью и адом, которые непрерывно присутствовали в Светиной жизни. Но я давила в себе эгоистичные мысли сбежать, ведь если не я – никто больше о ней не позаботится. Уйти сейчас – значило обречь Свету на изоляцию из-за невыносимой болезни и на не менее одинокую смерть.
Меня смущало и злило, что столько бед вылилось на одного человека.
