не требовала. Приносила бутылку вина, да еще, вожделенно ждала – Валентина наливала с полстакана и ей, чтобы она не сболтнула где-то ненароком Аркашке за вино, а потом, спокойно продолжала домывать подъезды. А, Валентина, нарвавшись, наконец, на бутыль, допивала почти ее всю, снова кидалась на диван.
Конечно, такое время провождение, не радовало её. Но, больше все же, пугал ее, сам, Аркашка. Он, почему-то, последние дни, часто стал теперь присматриваться к дочери. Она же это видела. Но, он, в эти секунды озарения, только закрывал глаза, вздрагивал, скидывал с плеч, это почуявшей душою прозрение. Шумно вздыхал, тянул дочь к себе, жарко начинал шептать.
– Ты моя. Ничья. Господи! Что ж это я… с ума схожу что ли?
А Валентина, в это время, лежала на диване, слушала его слезливое бормотание, грызла ногти. Конечно же, она чувствовала угрызения совести перед Аркашкой. Не без этого же того она была. Но теперь, когда уже прошло с тех пор много лет, она все чаще теперь говорила себе, как бы оправдываясь.
«Сказали ж, прерывать беременность мне нельзя. Я и испугалась».
Да, в больнице так и сказали ей: не прерывать беременность, если не хочет она на всю жизнь остаться без ребенка. Как только вынесла она этот ад? Господь бог только видел, да страх разоблачений. Все дни беременности, Валентина была, как не своя. Спала ли она тогда? То прислушивалась к себе, то, когда Аркашке, уже не терпелось, отпугивала его все возможными карами, если он ее сейчас тронет. Да, еще, в каждую ночь, преследовала ее видение, будто за место Аркашки рядом лежит все еще этот насильник, Виктор.
Ложась теперь, она несколько раз удостаивалась.
– Аркашка! Ты ли это рядом?
А если тот молчал, то начинала тормошить его и кричать.
– Аркашка! Это ты рядом?! Спрашиваю ж! Аркашка – это ты?!
Тогда тот тоже заводился, хрипел ей в ухо.
– Дед Пихто я! Что за мания у тебя, все время переспрашивать? Кто же может рядом с тобою быть?
Сама, Валентина, понимала, так долго, как они существуют в союзе с Аркадием, не может продолжаться бесконечно. Умом понимала, ему нужна женщина для потребностей, а она, из-за этого преследования, не могла ему этого дать. Вначале, до рождения еще ребенка, он еще терпел эти выходки ночные жены, которая только знала нудить и отпихивать…
«Не трогай! Не смей! Мне нельзя, Аркашка. – Недостаточно аргументов, добавляла. – Ребенку, будущему, хуже будет».
Когда, наконец, она родила, Аркадий, вздохнул – ведь все хорошо разрешилось. Ребенок здоровая, щечки пухлые, не болеет, не хромая, ни кривая – все у неё на месте. Живи только, радуйся. Но, как вечер наступал, так Валентина уходила в стопор. Ей все время теперь, казалось, что с нею рядом в постели, не Аркашка ее, а тот еще, насильник, Виктор. Ничего она с собою поделать не могла. Да и сам, Аркадий, не понимая причину, все больше и больше стал дистанцироваться от жены. Теперь он, забирая дочь с ясли, старался, подолгу гулять с нею
