«состав сам есть структура преступления»;[416] однако из этого следуют два решения: либо состав преступления является лишь техническим термином, не имеющим самостоятельной отдельной от преступления сущности, либо состав преступления – лишняя категория, существование которой фиктивно, условно и в целом неприемлемо, поскольку засоряет теорию и практику, использующих непонятную научную абстракцию. На наш взгляд, наиболее истинно второе решение. Для того чтобы исключить состав преступления из категорий научно и практически значимых, достаточно правильно анализировать само преступление (точнее, его вид и реальное воплощение) с двух позиций – сущности преступления (его понятия и признаков) и структуры преступления (его объективной и субъективной сторон). На последней и базируется квалификация преступления; не на составе преступления как чем-то эфемерном, а именно на конкретной структуре вида преступления, как она отражена в диспозиции уголовного закона.
Столь же неприемлемо и признание состава преступления основанием уголовной ответственности. По данному вопросу также нет однозначного решения ни в теории уголовного права, ни в уголовном законе. Криминалисты XIX – начала XX в. не придавали вопросу оснований уголовной ответственности особого значения, исходя, по-видимому, из той аксиомы, что за преступлением должно следовать наказание. И только к середине XX в. теория советского уголовного права начала разрабатывать основания уголовной ответственности.[417] Однако на этом фоне все еще часто специалисты использовали термин «условия» уголовной ответственности, понимая под таковыми вменяемость и возраст,[418] состав преступления,[419] умысел и неосторожность[420] и т. д. В УК РСФСР 1960 г. была введена категория оснований уголовной ответственности, под которыми понимались умышленное или неосторожное совершение предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния (ст. 3 УК). Теория уголовного права преимущественно начала писать о множестве оснований уголовной ответственности; вместе с тем появилась точка зрения, согласно которой основанием уголовной ответственности признавалось деяние, содержащее признаки состава преступления.[421] Постепенно последняя позиция стала господствующей и была закреплена в ст. 8 УК РФ 1996 г.
В результате возникла странная ситуация. Во-первых, уголовное право ушло от аксиоматичного соотношения между уголовной ответственностью или наказанием и преступлением в сторону фиктивного соотношения между уголовной ответственностью и составом преступления. Во-вторых, все это произошло на фоне невнятного представления о самом составе преступления и его структуре. В-третьих, основанием уголовной ответственности признано деяние, содержащее признаки состава преступления, при том, что в таком случае понятие деяния становится противоречивым (в ч. 1 ст. 14 УК виновность выведена за пределы деяния, в ст. 8 УК деяние
Уголовное право. Часть Общая. М., 1948. С. 301; и др.
