кошка. Ты болен? – неожиданно спросила она. – У тебя такой вид, будто у тебя жар.
– Я чувствую себя как нельзя лучше, – ответил доктор. – Мне не на что жаловаться.
– Это больше – или меньше, – чем я могу сказать о себе. Я промокла до костей! Как ты думаешь, могу я рассчитывать на чашку горячего сидра или чая, прежде чем ты меня вышвырнешь за дверь? Я проделала большой путь, чтобы тебя увидеть.
– До Нью-Йорка не так далеко, – ответил Уортроп. – Если только ты не пришла пешком.
– Это надо понимать как «нет»? – спросила она.
– С моей стороны сказать «нет» было бы глупо, верно? Никто не может сказать «нет» Мюриэл Барнс.
– Чанлер, – поправила она его.
– Конечно. Спасибо. Думаю, я помню, кто ты. Уилл Генри, проводи миссис Чанлер, – он словно сплюнул это имя, – в гостиную и поставь чайник. Извините, миссис Чанлер, но сидра у нас нет – не сезон.
Возвращаясь через несколько минут с подносом из кухни, я задержался у двери, потому что за ней слышался яростный спор. Доктор говорил надменно и жестко, наша гостья была спокойнее, но столь же напориста.
– Даже если я приму это за чистую монету, – говорил он, – даже если бы я поверил в эту чепуху… нет, даже если бы это имело место независимо от того, верю я или нет… есть добрый десяток людей, к которым ты могла бы обратиться за помощью.
– Может быть, – согласилась она. – Но есть только один Пеллинор Уортроп.
– Лесть? Ты меня изумляешь, Мюриэл.
– Такова степень моего отчаяния, Пеллинор. Поверь, если бы я думала, что кто-то другой сможет помочь, я бы не обратилась к тебе.
– Как всегда, дипломат.
– Как всегда, реалист – в отличие от тебя.
– Я ученый и, следовательно, абсолютный реалист.
– Я понимаю, тебе горько…
– Предположение, что мне горько, доказывает твое недопонимание. Это предполагает, что у меня сохранился некий остаток привязанности, что, уверяю тебя, не соответствует действительности.
– Можешь ли ты забыть о том, кто тебя просит, и подумать о том, кому нужна помощь? Ты его когда-то любил.
– Тебя не касается, кого я любил.
– Правильно. Меня касается, кого люблю я.
– Тогда почему бы тебе не найти его самой? Зачем ты проделала весь этот путь, чтобы утруждать меня?
Я так вытянулся вперед, стараясь получше расслышать разговор, что потерял равновесие и ткнулся в дверь как пьяный, чуть не уронив поднос – чай выплеснулся из носика чайника, а чашки запрыгали на блюдцах. Я увидел, что доктор стоит у камина. Мюриэл в напряженной позе сидела в кресле в нескольких шагах от него, сжимая в руке конверт.
Доктор что-то недовольно пробурчал на меня, потом подошел к ней и выхватил письмо. Я поставил поднос на стол рядом с ней.
– Ваш чай, миссис Чанлер, – сказал я.
– Спасибо, Уилл, – сказала она.
– Да, оставь нас, – сказал доктор, не отрываясь от письма.
