но надо. Медленно побрела назад, цепляя высокую траву, срывая по пути ромашки, васильки, какие-то мелкие цветочки. Подошла к Бабулиной могилке, отодвинула в сторону колючий искусственный венок, положила свой немудрёный букетик. Отошла в сторонку, глядит исподлобья.
– Ну, где ты ходишь? Сядь вон, поешь: мя́ско тушёное с картошечкой, колбаска такая вкусная… Сырку возьми.
Девочка медленно мотает головой, на глазах закипают слёзы. Как же всё это противно! Мя́ско, колбаска, сырок… Дядя Семён смотрит осоловелыми глазами, жирные губы блестят на солнце. Тётя Света мелко суетится, что-то накладывает на тарелку для Тани. Папа вообще дремлет, привалившись к оградке.
– Сядь уже, в конце концов, поешь!
– Не хочу.
– Чего ты не хочешь, мяса? Ну, колбасы возьми!
– Ничего не хочу! – срывается на крик Таня. – Ни мяса вашего, ни колбасы! Молока хочу с булочкой! Тишины хочу! Радоницу хочу!
– Ты чего это? – папа проснулся, глядит недовольно. – Смотри на неё, тишину ей подавай, а сама разоралась на всю округу! Мала ещё, требования выставлять. Садись и ешь, скоро домой идти… Наливайте, давайте, закусывайте, – это уже взрослым.
Танечка больше не выдерживает, начинает судорожно всхлипывать, бессвязно бормотать сквозь слёзы: «Наливайте, ешьте, пойте, пляшите…»
Тут уже мама, наконец, понимает, что дело плохо. Бросается к дочери, обнимает, пытается успокоить. Оборачивается к папе, тревожно говорит:
– Мы возьмём машину, поедем домой, вы тут сами соберитесь. Перегрелась, что ли на солнце?
Уходя, Таня слышит, как противный дядя Семён говорит жирным голосом:
– Ну что вы хотите, переходный возраст…
Вечер. Уже поздно, надо спать. Таня лежит в своей кровати, под ночником, в руках книжка любимой Тэффи. Но не читается. Она отплакалась, теперь более или менее спокойна. Заходит мама, садится на кровать.
– Ну, как ты, доченька?
– Никак, – Таня пожимает плечами, – спать сейчас лягу.
– Может, принести тебе чего-нибудь? Молочка, печенья?
– Не хочу, мам, спасибо… – она нерешительно посмотрела на маму. – А давай послезавтра сходим к Бабуле? На Радоницу…
– Что ты, доченька? Мы же только сегодня были… Да и работаю я во вторник. Ты вот что, попроси дядю Семёна – у него после обеда время есть, он тебя на машине свозит, если так хочешь.
– Не буду я его просить…
– Значит, плохой дядя Семён, да? – слегка улыбается мама. – А они с тётей Светой три раза звонили, о тебе спрашивали, переживают, не заболела ли?
Танюшка опустила голову, на глазах опять слёзы. Совсем не в этом дело. Просто она ещё подростково, в непримиримом контрасте, не может совместить пьяненького дядю Семёна с лоснящимися губами, шумно пьющего водку на могилке любимой
