на них внимания, только заорал кому-то – эй, эй! Ребята, чертовы муниципальщики пригрозили нам, что если полиция сочтет происходящее тут слишком опасным, нам и это разрешение отзовут, и в таком случае, черт возьми, мы вылетим в трубу, так что работайте, работайте, мать вашу, так, чтоб нас отсюда даже бульдозером нельзя было вытащить… успеем построить сцену – нас отсюда не выгонят…!
Заявление было спорным, но не лишенным здравого смысла: мол, у нас все готово, и уже поздно что-либо сворачивать, а если настаиваете, возместите нам издержки… хм. Лэнг, кажется, был тот еще авантюрист. Джон отметил про себя, что неплохо бы потрясти его потом еще – раз уж он так боится отмены события, то будет склонен помочь, наверняка. Фей же продолжала, пока они огибали чужие авто и палатки:
– Не видели и не помним, понимаете – а через день, через два – гляди-ка, и вспомнят, и даже смотреть на тебя будут так, точно ничего и не забывали… так устроена любая разумная – ну или считающая себя таковой – голова. Люди или инакие, не важно: что утэвво, что даже сиды, маахисья или другие обособленные народы, не так важно даже, говорю ведь – все мы устроены слишком похоже в этом смысле: какая разница, какого цвета кожа, или как там устроена биохимия тела, если путаться в рассказах и индеец, и белый, и утэвво будут совершенно одинаково?
Симмонс чуть кивнул – да, в этом рассуждении было некое свежее зерно, не так далеко отстоящее от истины, во всяком случае, такой, как ее понимал и сам Симмонс. Те, кого Фей назвала на научный манер «обособленным народами», в просторечии их звали «тайные» или «скрытые», то есть все не-людские расы, в понимании как раз людей всегда стояли рядом друг с другом, верно. Но хотя что, скажите, такого уж общего у тех же американских утэвво и у сидов Старого Света? Вроде бы ничего – как утверждают и они сами, и объективно даже внешний их вид… а все равно мысленно почти все ставят знак равенства. А что, если эти все отличия вовсе не мешают и «тайным» и «обычным», людям и нет, быть похожими в чем-то более глубоком и важном? Как там она сейчас сказала – как работает любая разумная голова? Видимо, у этой Фей накопился преизрядный опыт, чтобы так говорить, и Симмонс лишь отметил про себя: да, в этом рассуждении явно что-то да есть.
– Так стало быть, одинаково? – уточнил он.
– Исключительно, – подтвердила Эванджелин. – Сегодня, я же говорю, они, например, заливают, что слыхом ни про какую сову-оборотня не слыхивали, а завтра вспомнят, что бабка рассказывала, или дед, или… впрочем, бывает и наоборот, увы: то, о чем обмолвились вчера, не вытянуть никакими ухищрениями через день, хоть лопни. Но вам-то с вашим допросом терять уже нечего – вы вчера ушли с пустым руками, верно?
Она чуть затормозила, обернувшись, и Джон, чуть усмехнувшись, поинтересовался:
– Эва, вы не служили в полиции, часом? Я не очень понимаю, при чем тут сова, тем более оборотень, но вся ваша тирада здорово напоминает рассуждения полицейского о допросах,
