грация
Глава 1
Будильник взорвал дремлющее утро. 7:30. За окном небо перевернулось воображаемым корытом, в котором перекатывались туманные шары дождливой мерзости. Их расчётливо скармливал день рассвету, вступая в свои права. Ничего не попишешь. Пора.
Босыми ногами по тёплому полу я пошлёпала в ванную, по пути листая почту в телефоне. Длинным перечнем после выходных тянулся список, не забывших обо мне.
«Маргарита, сегодня глювайнвечеринка». Просто выбешивало сообщение моей компаньонки Санди.
Будто меня накрыла амнезия. Будто я обещаю и не держу слово. Да, и как тут забыть двухнедельную гонку – подготовку бьюти-салона к повышению рейтинга среди линейки, плодящихся словно кошки, конкурентов. Несомненно, светящаяся уличная реклама, глянцевые буклеты и визитки, посты в соцсетях и эксклюзивные продажи декоративной косметики-все работает на популярность. На это тратятся знающие себе цену.
Но,,, Личное обаяние мастера, сарафанное радио, принцип: «Можно пощупать?» – все это является основой, тем, чем в полной мере пользуются начинающие работать в новой территории, и нарабатывающие базу клиентов, мастера. Это те приезжие, которые сваливается тебе, как «снег на голову». Работают без оглядки на налоговую инспекцию, довольные, словно китайцы, чью диаспору взял под покровительство влиятельный правительственный босс в Европе.
***
Надраивая зубную эмаль с усердием спортсмена на генеральной тренировке, я видела в зеркале напротив симпатичное, чуть располневшее лицо шатенки с копной здоровых, длинных волос. Болотный цвет глаз делал его загадочным и удивительно спокойным. Греческий профиль подчёркивал скульптурность рельефа и выдавал наличие мужественности и рисковые качества в характере.
«Хороша, однако»: – подумала я, умываясь. «Удачного тебе дня, кокетка», закрывая дверь ванной пожелала я себе.
В комнате будильник «разбрасывал гранаты», в пол стучала шваброй соседка, наверное, у неё вторая смена и не было в планах вставать так рано. «Придется лично извиняться и за будильник, и за то, что в туфлях на каблуках рассекала по всей квартире, возвращаясь и проверяя – выключила ли утюг, закрыла ли кран на кухне…»
***
Все. Вздохнув полной грудью на улице, дождавшись своего трамвая, я плюхнулась в кресло между индусом и азиатом, воткнула наушники, и погрузилась в чтение.
Азиат слева оказалась карликом – азиаткой с портфелем и, густо накрашенными помадой, полными губами. Ее короткие ноги в кожаных туфлях с железными застёжками торчали на уровне моих колен лицом к хозяйке и подошвами к пассажирам. Это было не справедливо. Держаться стоящим можно только на расстоянии вытянутой руки за ремни на штанге под потолком. Пассажиры уплотнялись как могли. Школьники с огромными портфелями за спиной, разворачиваясь к, объявляемым каждый раз по разным сторонам выходам, чуть ни сбивали с ног. Пассажиры выгибались словно «луки» животами вперед, в свободное пространство перед лицами сидящих и …многие из них получали «штамп азиатки». Я видела, как выходя из трамвая они пытались избавиться от «клеше инвалида», получившего возможность работать в стране как все нормальные люди, добираясь до рабочего места по-пролетарски, на трамвае. Интересно как это, чувствовать себя полезным членом общества, будучи человеком с ограниченными возможностями?
Индус справа ехал на языковые курсы. Из портфеля видны были учебники для чтения и письма. Он на ходу листал экзаменационный тест. На вид студенту было лет тридцать восемь. Одет он был словно капуста из обернутых одежд разных ярких цветов.
Заканчивались они классическими кедами, одетыми на босую ногу. Это в феврале-то. Начинались же многими слоями шерстяного шарфа оранжевого цвета. Кисти обеих рук на запястьях обернуты были веревочками с бусинами.
Через остановку у здания суда водитель нудно объявил, что трамвай дальше не последует. На нашей линии что-то случилось. Никто не выходил. За окном мыльный раствор тумана заливал городской пейзаж. Мы стояли недалеко от драмтеатра. Это было монументальное здание из темного гранита, больше похоже на бомбоубежище. Залитое асфальтом вокруг, в непосредственной близости к автомобильной дороге, оно встречало и провожала горожан одиноким памятником, опустившейся на одно колено обнаженной женщины. По-видимому, женщина символизировала искусство. Ее тело было толстым, нескладно сложено, безлико и вызывало желание поскорее прикрыть глаза и проехать эту часть пути. Но теперь скульптура мозолила взгляд и будоражила воображение.
Двери вагона бесшумно отворились и в вагоновожатый предложил всем выйти и продолжить пешим путь до ближайшей остановки. Чертыхаясь по-немецки, пассажиры гуськом выдвинулись пестрой колонной, пугая черных птиц, на засыпанных дубовыми листьями, еще зеленых от густой травы, газонах.
***
Двадцать
