ого, что план трещит по швам, или рабочие что-то не могут сделать. Голова работала двадцать четыре часа в сутки. Даже когда спишь, мозг работает, анализируя информацию, геологические карты и утром выдавала решение, где надо было задать канаву, или шурф.
На новую работу я приходил в восемь часов утра, включал компьютер и сидел перед монитором целый день. В пять часов вечера выключал компьютер, а заодно и свои мозги и был свободен до следующего утра. Правда, вставать мне приходилось утром раньше обычного – в половине шестого. Вначале я вставал ровно в шесть, но мне не хватало времени, чтобы поучить английские слова.
После того, как я свободно стал читать детективы на французском языке, безо всякого напряжения и усилий, то все силы и время бросил на изучение английского и испанского. Написал карточки с английскими словами и стал их запоминать. Через год я выучил несколько сот слов, и решил от них отдохнуть. Занялся испанским языком. Тоже выписал тысячу слов, и стал запоминать. Испанский оказался легче английского, и я через несколько месяцев отыскал в библиотеке Белинского испанскую книгу с большим числом диалогов и попробовал прочесть ее без словаря. Это оказалось легче, чем я ожидал. Но, хорошенько подумав, я решил вернуться к английскому. Достал снова карточки и решил учить их по утрам, перед выходом на работу, когда голова была ясная. Но на них не хватало времени. И мне пришлось вставать в половине шестого, чтобы уделить английскому хоть двадцати минут.
На новой работе приходилось все время сидеть перед монитором. А я привык к активному труду – в маршрутах всегда приходилось много ходить. Зимой, в офисе, когда начиналась камеральная работа (обработка полевых журналов, построение планов и карт и так далее), надо было часто бегать из кабинета в кабинет, и часто спускаться в подвал, где хранились наши пробы и их дубликаты.
Чтобы восполнить нехватку физического труда на новой работе, я стал в обед покидать офис с компьютером, и отправлялся на прогулку. За сорок восемь минут обеда можно было многое успеть. И я успевал очень много – забежать в пару магазинов, пообедать, покормить воробьев, и пройти несколько километров по неизвестным улицам. Так продолжалось до отпуска, в который мне можно было пойти через полгода. Я поделил отпуск на две части по две недели в каждой, и выбрал для первой части отпуска июнь.
Давно, в одном маршруте около города Серова я наткнулся на берегу реки Каква на кучу камней, прикрытую сверху травой и прошлогодними листьями. Камни находились в пойме реки, заросшей кустами ивы и молодыми невысокими соснами, в двух – трех метрах от воды. Они не могли быть коренными выходами и аллювиальными отложениями. Мне стало интересно, и я эту кучу разворошил.
Там оказалась тёмно-зеленая порода, с порфировыми вкрапленниками калиевого полевого шпата, причем полевой шпат был розового и ярко желтого цвета. Было очень красиво. Никогда прежде я не видел такую красивую горную породу. Это был порфир. Засунул один порфир в рюкзак и записал в полевой книжке место отбора образца. И продолжил маршрут.
Через несколько лет, когда занялся камнерезным делом, я вспомнил о своей находке и пожалел, что не взял себе образец на память. Из него бы вышла бы хорошая шкатулка, и покупатели в магазине устроили бы драку за право ее купить. Съездить на место, где я его обнаружил, тогда не было времени. Но у меня хорошая зрительная память, и я решил, что когда у меня выдаться несколько свободных дней, съезжу и привезу побольше этого порфира домой. Для изготовления из него разных сувениров и шкатулок.
Эти дни, наконец, наступили, и я собрался в места, в которых когда – то работал и где нашел кучу порфира.
Курить я бросил лет шесть назад, но в путешествиях разрешал себе курить. Утром по пути на вокзал купил пачку сигарет и оправился в увлекательное путешествие. Надел привычную геологическую брезентовую спецовку, взял старую полевую сумку, геологический молоток, и снова превратился в геолога. Доехал до Серова, потом на автобусе доехал до деревни Воронцовки, где располагалась геологическая партия, и дальше пошел пешком. Эти места я помнил очень хорошо. И безо всяких сомнений зашагал вперед. Надо было добраться до населенного пункта Гаревой, где стояла школа, в которой мы жили, перейти на другой берег реки Каква, и по визирам, повторив свой маршрут выйти к реке, в пойме которой лежала куча порфира.
Прошло больше десяти лет, как я здесь работал, но все осталось на месте – и Воронцовка, и поселок Белка, в который мы тогда ездили за продуктами. Я прошел Белку и остановился у беспорядочно сложенных гранитных глыб. Тогда их не было. Выбрал место, развёл небольшой костер и решил поесть. Было холодно, дул сильный ветер, и я стал мерзнуть в своей брезентовой штормовке. Когда подбрасывал в костер всякую деревянную всячину, обнаружил утеплитель к куртке темно-малинового цвета. Он был из пуха, как пуховик, но без рукавов, и длинный – почти до колен. Я немедленно одел его, он пришелся мне в самый раз, и сразу согрелся. Обед был уже готов, пришлось его немедленно съесть пока он был горячим. Потом запил его чаем и закурил, оглядывая окрестности. Курить после такого длительного перерыва было
