детками? У тебя есть куколки? – спросил ее.
– Нет. У меня никаких игрушек нет. Давай сделаем деток из кирпичей, – предложила Людочка.
– Нет. Так не годится. Жди меня здесь. Я сейчас, – сказал ей и побежал домой. Я взял несколько человеческих головок из дерева, которые мне когда-то подарили немцы, еще немного какой-то дребедени и вернулся в нашу игрушечную комнатку. Людочка сидела в самом углу приямка и, дрожа от страха, смотрела на зарешеченное окошко.
– Людочка, ты боишься? – удивился я, сел рядом и обнял девочку, чтоб «оградить ее от житейских напастей», как говорила бабушка, успокаивая нас, малышей.
– С тобой не боюсь, а одна боюсь это окошко. Вдруг оттуда кто-то вылезет? – доверчиво прижалась ко мне подружка.
– Не бойся, не вылезет. Там решетка… Это теперь наша комнатка. А вот и наши детки, – выгрузил из небольшого мешочка все, что принес с собой.
Людочка вскочила и запрыгала от радости. Из того, что принес, она быстро соорудила несколько куколок, и мы стали играть с ней в эту совсем неинтересную для мальчиков игру. Но я все равно играл, потому что с Людочкой мог играть во что угодно, и мне не было скучно.
С той самой игры мы с Людочкой «понарошку» стали папой и мамой. И чем дольше я видел ее в роли мамы наших игрушечных деток, тем больше мне хотелось играть с ней в эту игру…
У меня никогда не было таких желаний, когда играл с Любочкой – моей первой подружкой. Не было ничего подобного и позже, когда в эти игры влились другие девочки: если «папой» выбирали меня, «мамой» становилась только Людочка. Иначе мы не играли.
Похоже, именно в тех играх мы интуитивно сделали свой выбор, даже не подозревая об этом. Ведь мне тогда было только семь лет, а Людочке, как она говорила, пять с половиной…
А когда через много лет пришла наша первая весна, как-то раз, провожая Людочку, мы подошли к ее окнам и остановились у приямка. Не сговариваясь, посмотрели вниз, потом друг на друга и улыбнулись.
Наше окошко было прежним. Только оно было полностью застекленным. А приямок был не кирпичным, а тщательно оштукатуренным в цвет общежития. И показался он нам теперь таким маленьким-маленьким.
– Помнишь, как мы играли здесь в дочки-матери? – спросила Людочка.
– Я все помню, Людочка, – ответил ей, и волна нежных чувств накрыла меня с головой.
Мне так захотелось обнять мою любимую Людочку, как тогда, когда она испугалась этого таинственного зарешеченного окошка.
Люботин
Этот небольшой городок под Харьковом я совсем не помню, ведь был там всего однажды, да и то шестьдесят лет назад. А вот странное его название засело в памяти, как наваждение. Отчетливо помню рабочий поезд с дымным паровозом – то были мои новые впечатления от первого путешествия за город в сознательном возрасте. А вот больше, как ни старался, полный провал…
Родители
