ей сказал о своих чувствах?
– Нет. Представляешь, не смог. Я реально несколько раз собирался это сделать, даже пару раз порывался, но как-то всё не повод был. Она отличница, такая вся серьезная и неприступная.
– Ты так сказал, будто отличницы не могут любить. Может, они это делают на пять с плюсом!
– Ха! Классная шутка. Может, и так. Только я был троечником в те времена. Знаешь, она такая правильная, а я такой не подходящий ей совсем. Понятно, что я всё придумал. Понятно, что затрусил. Хотя сейчас думаю, что всё к лучшему. Видел её недавно и не понимаю, что со мной тогда было. Абсолютно не моего типажа девчонка. Но в то время прям химия какая-то, не мог спать ночами.
– Ну ты даёшь! – воскликнула Аня.
– Хотя, знаешь, один раз я всё же набрался смелости и позвал её на день рождения к моему другу. Она, конечно же, отказалась. Я, конечно же, сто раз на себя поругался, какой я идиот и придурок.
– Ну почему? Ты же решился, а это главное!
– Только что-то осадочек от отказа остался. Я вообще вот думаю, что любовь – это болезнь. Ею наказывают.
– Кирилл, но это полный бред!
– Не согласен. Посуди сама. В итоге всё равно все расстанутся и будут слезы и претензии.
– Знаешь, это не объяснение. В итоге всё равно все умрут, так что, теперь не жить?
– Аня, это вообще разные вещи.
– А мне кажется, очень даже похожие. Всегда неприятно наступать туда, где болит. Но если этого не делать, то как получать новый опыт? Ведь он приходит всегда через преодоление.
– Скажи мне ещё, что жизнь – это боль.
– Отчасти.
– Аня, мне за тебя страшно становится. Ты этого всего в своих хосписах насмотрелась. Ты как вообще туда попала?
– Шла, шла и попала, – отшутилась она.
– Я серьезно.
– Как? Друзья дали что-то почитать или рассказали. Я не помню уже.
– Друзья, называется.
– Но это ведь был мой выбор – идти туда волонтёром или нет. Друзья здесь ни при чём. К тому же я в любой момент могу перестать этим заниматься.
– Так перестань!
– Не хочу! Мне нравится.
– А что там может нравиться? Мне кажется, это деятельность больше для людей, которые в возрасте. Им особо нечего уже терять.
– Кирилл, ты так сейчас смешно и по-детски рассуждаешь.
– Я не ребёнок! – возмутился он.
– Но ведёшь себя как самый настоящий малыш. Возраст вообще условен. По-твоему, если человек перешёл определенную черту, то он не должен и не может чего-то хотеть. Он не хочет улыбаться с утра. Не хочет отражаться в глазах любимых. Не хочет мечтать? Он что, просто должен свой остаток жизни сложить в пакет с надписью «жалкое существование» и ждать, пока кто-то снесёт его к мусорке?
– Чего ты прям завелась?
– И какая разница, сколько мне лет? – продолжила она действительно на взводе. Если я чувствую, что могу быть полезна в этом деле, если мне подсказывает
