того, с осени в Хартцвальде жил самый дорогой сердцу Керстена гость – его отец. Согласно одному из пунктов договора между Гитлером и Сталиным Балтийские государства отходили России. Так же как это сделала царская Россия в 1914 году, Советы массово депортировали местных жителей в Сибирь и Среднюю Азию[24]. Но этническим немцам было разрешено уехать в страну их происхождения – и Фредерик Керстен нашел приют в имении своего сына.
Однако эти новые испытания ничуть не подорвали ни здоровье, ни хорошее настроение, ни работоспособность этого удивительно крепкого и полного сил старика, несгибаемого, как узловатое дерево. Оторванный от своего дома в начале Первой мировой войны, изгнанный без надежды вернуться в начале Второй, он любил повторять:
– До этих двух войн я видел еще Русско-японскую и уже тогда был немолод. В общем, я понял одну вещь: войны проходят, земля остается…
Но время рождественских праздников подходило к концу. Надо было вылезать из уютной скорлупы.
В соответствии с заранее тщательно разработанным планом Керстен должен был в первые четыре месяца 1940 года лечить своих немецких больных в Берлине, а потом уехать в Гаагу, где у него на следующий период уже тоже были расписаны все приемы день за днем, час за часом.
До конца апреля Керстен лечил Гиммлера и беседовал с ним каждое утро.
Рейхсфюрер был в полном восторге от взаимопонимания, установившегося между Германией и Россией. Ко всему прочему, с той же уверенностью, с которой он утверждал, что война кончится к Новому году, теперь он предсказывал мир к лету. Естественно, он всего лишь повторял речи Гитлера, с которым виделся каждый день, а зачастую и дважды.
Первого мая Керстен должен был начать лечить своих больных в Гааге. Двадцать седьмого апреля он отнес свой паспорт Гиммлеру, чтобы побыстрее получить выездную визу (рейхсфюрер сам предложил Керстену этот способ). Гиммлер обещал, что отдаст все распоряжения, чтобы путешествие Керстена было как можно более легким и необременительным. Напоследок он сказал:
– Вы можете спокойно провести последние дни апреля в поместье. Все будет сделано.
На следующий день в просторном кабинете Керстена, устроенном им в своем загородном доме, раздался телефонный звонок. Это был Гиммлер.
«Ему внезапно стало плохо?» – подумал доктор, пока ждал соединения.
Но в голосе Гиммлера, который доктор теперь знал очень хорошо, не было никаких признаков боли и страдания. Напротив, он был бодр и даже весел.
– Мой дорогой доктор, – сказал Гиммлер, – должен вас предупредить, что сейчас я никак не могу получить для вас выездную визу.
Керстен издал легкий возглас удивления, но Гиммлер продолжил, не дав ему сказать ни слова:
– Полиция очень занята. Спокойно ждите в Хартцвальде.
– Ну как же так, рейхсфюрер. – Керстен не мог поверить тому, что только что услышал. – Как это возможно, чтобы вы
Депортации жителей Эстонии, Латвии и Литвы, а также западных районов Украины, Белоруссии и Молдавии произошли несколько позже, весной 1941 года. Всего из этих стран в отдаленные районы СССР было принудительно вывезено больше 50 000 человек. Однако немцам по рождению, пожелавшим выехать в Германию, в числе которых был и отец Керстена, была предоставлена такая возможность еще до присоединения Эстонии к СССР, с осени 1939 года. Послевоенная депортация марта 1949 года носила более массовый характер, тогда в Сибирь и на Крайний Север из Эстонии, Латвии и Литвы было выслано более 95 000 человек.
