вгеньевич Акимов, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0064-1499-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1: Пробуждение в лабиринте
Времени нет. Бумажный человек Боба Салигера вновь пробудился.
Его некогда гладкое и величественное бумажное тело теперь представляло нечто скомканное и расправленное несколько раз, если в целом, то зрелище довольно жалкое, и это даже если не брать во внимание тот факт, что он совершенно живой, более живой, чем он сам о себе может думать.
– Бумажный человек Боба Салигера не хочет думать о том, каким бы он мог быть, если бы имел хоть маленький шанс что-то в себе расправить.
– Пробормотал он, и в этот момент перестал надоедливо шелестеть, потому как внезапно ощутил присутствие своей сестры Элизы, потому как она тоже пробудилась.
Средь ангельского празднества – стояла,
Ко мне чрез реку обратясь лицом.
Хотя опущенное покрывало,
Окружено минервиной листвой,
Ее открыто видеть не давало,
Но с царственно взнесенной головой,
Она промолвила, храня обличье
Того, кто гнев удерживает свой:
Элиза – Взгляни смелей…
Развернувшись из пустоты, это чистое создание из хлопковой, приятной на ощупь бумаги обладало предельной нежностью и очень радовало глаз; в её образе было что-то жертвенное. Разворачивание Элизы возбудило некогда спокойный лабиринт, от чего ему пришлось сильно задрожать и перестроиться несколько раз, порваться на части и свернуться спиралью – ведь только так он мог выразить своё пренебрежительное отношение ко всему, что происходит в его теле.
– Боб, – раздался тихий голос Элизы из коридорных глубин, заполненных жидким и холодным туманом, – Если я вижу твой облик и слышу твой шелест, значит ли это, что вдруг и у тебя получится?
Часть 2: Коридоры памяти
Элиза и Боб сделали первый шаг. Мы будем не правы, если будем считать количество их путешествий вместе, потому как они бесчисленны, и пытаться посчитать бесконечность – довольно глупое занятие. Также точного числа мы не узнаем, если будем вести счёт от сворачивания лабиринта или от его разворачивания. Нет ничего более утомительного, чем пытаться что-то посчитать в этой странной истории, ведь в самом начале было сказано: «Времени нет».
Возникшие извилистые коридоры напоминали бездушные офисные залы, точнее, очень душные, но одновременно и бездушные. Именно в этих залах Боб некогда безжалостно и даже жестоко вершил свои дела, ведущие к карьерному успеху, возвышая его в глазах всех, кто смотрел на него.
В самом конце расширяющегося коридора из очень тихого шредера полосками выползал бывший персонал Боба. Когда количество выползших становилось критичным, они моментально закручивались смерчем, который стремительно проносился по офису и угасал, раскидывая в финале кричащие белоснежные части.
То адский ветр, отдыха не зная,
Мчит сонмы душ среди окрестной мглы
И мучит их, крутя и истязая.
Когда они стремятся вдоль скалы,
Взлетают крики, жалобы и пени
На Господа ужасные хулы.
И я узнал, что это круг мучений
Для тех, кого земная плоть звала,
Кто предал разум власти вожделений.
И как скворцов уносят их крыла
С каждым сделанным шагом Боб Салигер ощущал, как его тень пытается вырваться из рваных краёв его бумажного мятого тела. Само воплощение всей его спрятанной тьмы смеялось и шептало пугающие слова:
– Смешной и маленький человечек!
От этих слов Боб всё больше рвался на части, но Элиза терпеливо подклеивала его, иногда закрывая руками надрывы, из которых хитро выглядывала тьма – у неё были пугающие и одновременно притягательные большие глаза, такие что «Посмотрел и пропал» или утонул (что в принципе не меняет конечного итога).
Ты, ставший у священного потока, —
Так, речь ко мне направив с острием,
Хоть было уж и лезвие жестоко,
Она тот час же начала потом, —
Скажи, скажи, права ли я! Признаний
Мои улики требуют во всем»
