прислуживать вам будет Сабина.
– Что?! Ты в своём уме?
– Господин барон распорядился уложить ваши вещи и подготовить костюм для верховой езды, если ваша милость соизволит ехать в седле.
«Лошадь, наверное, и то спросят, захочет она куда-нибудь ехать, или нет», – с досадой подумала Милена, и, не скрывая раздражения, прикрикнула на служанку:
– И долго ты на меня смотреть будешь? Пошевеливайся!
Трогот попрощался с дочерью сухо. Не глядя в глаза, поцеловал в лоб и, осенив знаком Двуединого, легонько подтолкнул в сторону открытого экипажа, в котором уже сидел архиепископ в фиолетовом плаще с накинутым капюшоном и пристроившаяся на самом краешке сиденья для слуг Сабина. Милена была не в настроении, но заставила себя вежливо пожелать Берхарду доброго утра. Капюшон качнулся в знак того, что она была услышана, но до словесного общения его высокопреосвященство не снизошёл.
Фогт Отто, привстав на стременах, поприветствовал невесту самым изящным поклоном, который можно исполнить, находясь в седле. Его старая кожаная шапка, при ближайшем рассмотрении, выглядела так, будто переходила по наследству в шестой или седьмой раз, причём, каждый хозяин не очень-то и стремился придать ей достойный вид. Франтоватый молодой человек смотрелся в таком головном уборе весьма забавно, чем вызвал хихиканье служанки и снисходительную улыбку её госпожи. Впрочем Отто нисколько не смутился, уже знакомым жестом встопорщил усы и направил своего жеребца в авангард, состоявший из конных гвардейцев.
Кортеж тронулся. Милена, сидевшая лицом вперёд по ходу движения, несколько раз оглядывалась, тщетно пытаясь разглядеть отца среди двигавшегося следом за экипажем отряда его личной охраны. Проезжая по пустынным, в этот утренний час, улицам, она прощалась с родным городом, стараясь крепче запечатлеть в памяти и увезти с собой частичку так неожиданно закончившегося детства. Стук колёс по мостовой тяжёлым вздохом отразился от свода надвратной башни. Подъёмный мост опускался рывками и раскачивался, у самой земли его чуть не заклинило, и понадобилось время, прежде чем кортеж смог покинуть городскую черту. Так неохотно расставался Кифернвальд с одной из своих жительниц. Как ни старалась Милена убедить себя в неизбежности и совершенной обыденности происходящего, слёзы предательски потекли в тот момент, когда экипаж выехал из зубчатой тени надвратной башни на большую дорогу. Рука, ещё мгновение назад пустая, ощутила прикосновение платка. Не открывая глаз, девушка повернула голову в сторону скамеечки для слуг и благодарно кивнула заботливой Сабине.
Путешествие оказалось до невозможности скучным. Окрестности баронесса фон Кифернвальд знала неплохо, и смотреть на открывающиеся по обе стороны дороги виды было не интересно. Архиепископ всячески уклонялся от предложенного разговора, качая головой, неопределённо пожимая плечами, и даже более того – он молчал, как статуя, игнорируя все писаные и неписаные нормы поведения в обществе. Милена,
