на Рисыча сверху вниз, Волков размышлял о том, как ему поступить – ударить его сразу или сначала раздавить психологически? На один крепкий удар у него сил хватит, но на большее? Зла к пареньку Волков не испытывал, жалости тоже. Всё, что ему было нужно – это поскорее покончить со всей этой прелюдией и уколоться.
– Послушай, старина, – обратился он к Борису с жёсткими интонациями в голосе. Борис перестал качать руку и с тревогой взглянул на Андрея. Снизу лицо паренька казалось еще моложе. В глазах у него застыл испуг.
– Послушай ты, пионер, неужели ты не понял, что я на кумаре? – продолжал Волков. – Неужели тебе не понятно, что предлагать больному человеку полкубика – это гнусно?
– Ты же знаешь… ради этих денег мне пришлось…
– Не надо повторять, где ты взял эти деньги, – перебил его Андрей и отвернулся.
– Ты меня хочешь кинуть? – с побледневшим лицом прошептал паренек.
– Я? Кинуть? – передразнил Андрей. – Да я тебя уже кинул!
Борис поднялся и ухватил Волкова за рукава его куртки.
– Оставь мне хотя бы куб, сволочь! – закричал Борис. – Ну ты и тварь, оказывается…
Андрей понимал, что жалости в его сердце в данную минуту быть не должно. Рано было очеловечиваться волку. Андрей сделал шаг назад, цепкие худые руки Рисыча продолжали его держать. И тогда Волков коротким боковым ударом сбил его с ног. Рисыч, словно подкошенный, рухнул на битые кирпичи. Нижняя часть лица у него была в крови. Андрей вложил в удар остатки своих сил. Он вытащил шприц, взял валявшийся рядом с Рисычем пузырёк из-под ханки, слил туда половину содержимого шприца, положил рядом с поверженным и, не оглядываясь, устремился прочь от этого места.
…Через час аккуратно выбритый причесанный, спокойный и полный сил Волков вновь появился на пятаке. Ему было хорошо. Взгляд у него стал сухой и холодный, как у всех наркоманов, принявших дозу.
В церкви закончилась служба. Из храма, крестясь, стали выходить прихожане. Андрей присел на одну из церковных лавок и закурил. В кайфе табачный дым казался необыкновенно сладким. Волков лениво посмотрел на пятак. К этому часу жизнь там бурлила. На иномарках подъезжали богатые клиенты, замаячили и проститутки. У них «рабочий день» заканчивался утром, и они спешили на пятак потратить вырученные деньги, чтобы забыться и убежать в другую реальность. В сущности, здесь все куда-то бежали – бежали в себя, от себя, от других, от страхов, от самой жизни. И пятак помогал им в этом. У этого места был особый магнетизм. Тот, кто однажды попадал в поле его притяжения, постепенно или сразу терял связь с окружающей жизнью, с родными, близкими, друзьями. Это место в городе было своеобразной «чёрной дырой», всасывающей в себя тех, кто по неверию или наивности задерживался тут на некоторое время. Волков видел, как сюда приходили молодые жизнерадостные подростки, а уходили инвалиды с испорченной судьбой. Кто-то покидал пятак на годы, потом возвращался с поникшим взглядом и робкими неуверенными
