толпы патрициев и всадников, как полагалось людям, подобным им, стали искать глазами Луция Сергия Катилину. Они увидели его возле одной колонны вместе с Квинтом Курием, патрицием, известным своими кутежами и пороками, который впоследствии был причиной открытия заговора Катилины, и с юным Луцием Кальпурнием Бестия, тем самым, который был народным трибуном в год этого заговора.
Стараясь не толкать собравшихся здесь знатных людей, оба гладиатора мало-помалу приблизились к страшному патрицию, который, саркастически улыбаясь, говорил в эту минуту своим друзьям:
– Я хотел бы как-нибудь познакомиться с весталкой Лицинией, которой этот толстяк Марк Красс дарит такие нежные ласки, и рассказать ей о его любви к Эвтибиде.
– Да, да, – сказал Луций Бестия, – и передай ей, что он подарил Эвтибиде двести тысяч сестерций.
– Марк Красс, дающий двести тысяч сестерций женщине!.. – воскликнул Катилина. – Но ведь это более удивительное чудо, чем в Ариминуме, где, как рассказывают, петух заговорил по-человечьи.
– Это удивительно разве только потому, что он баснословно скуп, – заметил Квинт Курий. – Ведь для Марка Красса двести тысяч сестерций не больше как крупинка в сравнении со всем песком светлого Тибра.
– Он прав, – сказал, широко раскрыв глаза, с выражением жадности Луций Бестия. – У Марка Красса свыше семи тысяч талантов!..
– Это значит – более полутора биллионов сестерций?..
– Сумма ужасная, которая казалась бы невероятной, если бы не было известно, что она действительно существует!
– Вот каким образом в нашей столь благоустроенной республике, – сказал с горечью Катилина, – для человека с маленькой душой и с посредственным умом оказывается открытой широкая дорога к величию и к почестям. Я же, чувствующий в себе силу и способность взять на себя и довести до успешного конца любую войну, никогда не мог добиться назначения командующим, так как я беден и обременен долгами. Если завтра у Красса явится ради тщеславия желание быть назначенным в какую-либо провинцию, где придется совершить какой-нибудь военный поход, он этого добьется немедленно, именно потому, что он настолько богат, что может купить не только простой народ, несчастный и голодный, но даже жадный и богатый Сенат весь целиком.
– И подумать только, – добавил Квинт Курий, – каким нечистым был источник этих безмерных богатств!
– Конечно, – подхватил юный Бестия, – ведь как он их добился! Он скупал по самой низкой цене имущества, конфискованные Суллой у жертв проскрипций. Он давал деньги взаймы под огромные проценты. Он приобрел в собственность около пятисот рабов – архитекторов и каменщиков, трудами которых выстроил бесчисленное количество домов на пустырях, доставшихся ему почти даром: там же когда-то стояли жилища простонародья, сгоревшие от частых пожаров, которые истребляли целые заселенные кварталы…
– Таким образом, –
