не ели, но пару ломтей душистого ржаного хлеба с нашей пекарни я взял с собой. Спички завернул в отрезанный от старой велосипедной камеры кусок резины и замотал веревочкой. Спички должны быть всегда сухими. Заранее приготовил самых смолянистых щепочек, ведь зимой костер развести совсем не просто – не всегда все получалось хорошо, даже если использовать сухие еловые веточки и бересту. Смоляки, так называли янтарные от смолы щепки, были вне конкуренции. Моток купленной веревки занял немало места. Когда было собрано все необходимое, вещмешок оказался довольно тяжелым. Небольшой нож, купленный на рынке еще год назад, я положил в карман пальто. Ножны для него сделал из березовой дощечки, которую долго выбирал, чтобы не только лезвие, но и половина ручки спрятались. Ножны получилось хорошие, легкие, прочные. Сосед-охотник, чью собаку я пытался запрягать в санки, посмотрел и похвалил.
Теплые штаны с начесом, свитер, драповое пальто с коричневым цигейковым воротником, офицерская меховая шапка, вязаные рукавицы. Шарф я не любил, но споров не хотелось, поэтому просто намотал его на шею. Валенки без галош и лыжи с простыми ремешками заранее приготовил.
– Ну, я пошел!..
Отец смотрел по телевизору хоккей, повернулся в мою сторону и молча кивнул головой. Мать выглянула из кухни, велела не задерживаться.
Дверь подъезда хлопнула, сильно, как стартовый пистолет. С утра было солнце, морозно, но теперь появились темные облака. Было понятно, что луны точно не будет, подумалось, хоть бы метель не началась. Путь к хутору сначала шел вдоль дороги, по которой в те годы редко ездили машины, зато саней с запряженными лошадьми было много – крестьяне возвращались с рынка домой.
Натертые свечкой лыжи хорошо скользили. Вещмешок удобно улегся на спине и его тяжесть почти не чувствовалась. Ветер гнал снежную поземку по дороге, крутил вдоль снежного бруствера солому и сено.
– Эй, парень, далеко собрался? Садись, подвезу, – чуть придержав лошадь, окликнул меня дядька, одетый в полушубок, высокий воротник поднят, шапка надвинута на глаза. Но мне нельзя, идти нужно самому. В другой раз, даже не думая, забрался бы – так здорово ехать в санях, особенно когда лошадь пускают рысью, и чувствовать ветер, запах сена, ну и все остальные запахи, от которых никуда не денешься и которые могут быть у лошади.
Лыжи мягко пружинят, декабрьский морозный воздух пахнет хвоей и корой. На хуторе меня уже ждали. На плите, в стороне от самых жарких мест, стоял чугун со щами. Стоял так, чтобы щи не кипели, а томились. Дрова потрескивали, запахи чеснока, сала, свежего хлеба будили аппетит. Я достал из рюкзака бобы, бекон, попросил кастрюлю, сковородку. Бобы варятся долго, поэтому поставил вариться все, что у меня были.
Щи были восхитительные, на свиных ребрышках, перченые, но нежирные. Анатолий Васильевич за обедом постоянно шутил, спрашивал, куда это я собрался?! Пришлось рассказать, что пойду в лес, буду изучать заячьи и лисьи следы, потом разведу костер, приготовлю поесть, посижу у костра, подумаю.
